— Господи! Мало ли причин, по которым убивают сообщников! — Марк пожал плечами. — Поссорились, деньги не поделили, не уверены в надежности друг друга…
— Брось, Марк! — вмешался Прошка. — Никакая ссора не сподвигла бы Доризо сдать родича, если за это ему светила зона и нищенское существование впоследствии. Живой он был куда безопаснее для Синей Бороды, нежели умерщвленный.
— По-моему, разрешить ваш спор можно, только выяснив правду, — миролюбиво сказал Леша.
Это замечание переключило внимание Марка на меня.
— Шевели мозгами, Варвара! — грозно повелел он. — Вспоминай, где ты видела субъекта, похожего на Доризо. Если он — Синяя Борода, то это случилось совсем недавно — уже после того, как японцы перевели тебе гонорар. То есть максимум три месяца назад. Не может быть, чтобы ты не сумела воскресить в памяти столь судьбоносную встречу!
— Это ты так думаешь, — проворчала я. — При моем образе жизни случайные знакомые множатся, как тараканы. Раз в неделю я езжу в Сокольники поиграть в пинг-понг. Когда моих постоянных партнеров нет, играю с кем попало. Это во-первых. Во-вторых, по воскресеньям я веду занятия для «чайников» на собачьей площадке. Текучка клиентов там — будь здоров! Придут пару раз, смекнут, что дрессировка любимца сильно осложняет жизнь, и исчезают. На их место приходят новые, и все повторяется. Терпения и целеустремленности хватает единицам. В-третьих, я пашу на два издательства, где меня то и дело подстерегают авторы. Хватают за полы и разъясняют сверхценные идеи из своих творений. Не дай бог, упущу суть при ваянии обложки. В-четвертых, свадьбы и крестины наших дорогих однокашников. А равно их радостные проводы на вечное поселение в сверхдальние края и еще более радостные встречи, когда они вырываются оттуда, чтобы поведать соотечественникам о чуждости тамошней цивилизации. На этих светских раутах незнакомцы кишмя кишат. Родственники, коллеги и друзья детства виновников торжества слетаются тучами. Я уж не говорю о незнакомцах, пытающихся втянуть меня в разговор на улице и в общественном транспорте, в кафе и магазинах, в театрах и на выставках…
— Мать честная! — воскликнул Прошка. — Да ты у нас, оказывается, светская львица! А мы-то думали, ты ведешь тихую скромную жизнь затворницы. И как, здоровье не подводит? Позволяет выдерживать такие нагрузки? — спросил он с фальшивым участием.
— У меня железный организм, — успокоила я ерника. — Если уж даже ты не смог за столько лет вывести его из строя, ему ничто не страшно.
— Да ты только благодаря мне и держишься! — нагло заявил Прошка. — Высосала из меня все соки, вампирша энергетическая!
— То-то на тебя штаны не налезают! — не удержалась я от укола в самое больное его место.
Он ответил мне тяжелым укоризненным взглядом и заметно помрачнел. Марк, самовольно взявший на себя роль рефери, вынес решение:
— Варвара дисквалифицирована за неспортивное поведение. Бой остался за Прошкой. Все, хватит валять дурака! Варвара, отправляйся в спальню и не выходи, пока не вспомнишь, где встретила родcтвенника Доризо.
— Ну уж нет! — взбрыкнула я. — Сначала мы выпьем чаю и обменяемся новостями. Генрих, тебе удалось поговорить с домработницей?
— Да. И, кажется, с Жердочкиной можно снять подозрения. Подробности за чаем, — пообещал он и вышел в прихожую за сумкой, из которой выгрузил вафельный тортик, мармелад и ветчину.
Прошка немедленно съежился в углу дивана. Я сходила на кухню за припасами из холодильника. В Леше и Марке проснулся внезапный талант к сервировке, и стол вышел на загляденье. Однако наш голодающий друг не набросился коршуном на бутерброды и даже не взглянул на сахарницу, хотя обычно пил нечто похожее на сироп. Бросив в чашку кружок лимона и отрезав тонюсенький ломтик сыра, бедняга демонстративно переставил чашку на журнальный столик и отвернулся. Марк ненароком пододвинул поближе к Прошке вазочку с мармеладом. Генрих завел речь о только что открытых диетических свойствах ветчины. А я льстиво заверила новоявленного аскета, что он выглядит гораздо стройнее, чем вчера. Но все было напрасно. Прошка гордо закусывал несладкий чай микроскопическим кусочком сыра и игнорировал все наши ухищрения. Мы повздыхали и сдались. Не кормить же человека насильно!
— Ты обещал подробности про Жердочкину, — напомнила я Генриху.
— Да-да! — Он оторвал жалостивый взгляд от Прошки и оживился. — Мне здорово повезло. Я не прослонялся у подъезда и получаса, когда оттуда вышла женщина с сумкой-тележкой. Я ее сразу узнал по рисунку. Она пошла в магазин, точнее, в ближайший супермаркет — это в пяти минутах ходьбы. Я потихонечку шагаю за ней, думая, как бы завязать знакомство. В магазине решение стало очевидным — домработница набрала такую гору снеди, что ни в какую сумку-тележку не влезет. Пока она ее выбирала, я побродил по залу, взял этот тортик и ветчину, а потом пристроился за объектом в очередь к кассе. После чего оставалось только предложить ей свою помощь в транспортировке продуктов. Сначала она, конечно, отнекивалась, говорила: «Ой, да вам, наверное, некогда! Да мне недалеко!» — но было видно, что предложение ее обрадовало.
По дороге мы познакомились и разговорились. Зовут домработницу Вера Ивановна. Она работает на Галину Николаевну уже четвертый год. Местом в общем-то довольна. Правда, поначалу немного обижалась, что хозяйка считает ее чем-то вроде мебели, то есть попросту не замечает. Зато никогда не придирается, не кричит, платит вовремя и щедро одаривает по праздникам.
Когда я довел Веру Ивановну до квартиры и уверил ее, что не потерял на своем самаритянском подвиге ни минуты, поскольку неправильно рассчитал время и пришел на встречу с другом на час раньше, чем нужно, она любезно пригласила меня выпить хозяйского кофе. За кофе Вера Ивановна расспросила меня о работе, о семье и, кажется, прониклась ко мне доверием, во всяком случае, разоткровенничалась. Рассказала о дочке-инвалиде, пожаловалась на пьющего зятя и на тяжелую жизнь — Вера Ивановна практически единственный кормилец в семье. Потом я незаметно подвел ее к разговору о хозяйке. Добрая женщина с радостью ухватилась за возможность посплетничать. Жердочкина, рассказала она, — важная шишка в Комитете образвания. Но метит Галина Николаевна гораздо, гораздо выше. В настоящий момент она сражается за теплое местечко в Думе. Избирательная кампания в самом разгаре.
— Какая избирательная кампания? — удивился Леша. — До выборов еще три года!
— С предыдущим народным избранником от того округа, где баллотируется Жердочкина, что-то случилось, — объяснил Генрих. — Теперь на его место претендуют пятеро кандидатов. По словам Веры Ивановны, Жердочкина всерьез рассчитывает на победу. Электорат в округе в основном ориентирован на демократов, а ее соперники — не того поля ягоды. Один — коммунист, другой — националист, третий — военный, а четвертый вообще никто. Никому неизвестный самовыдвиженец склочного нрава, всю жизнь искавший справедливость в товарищеских и нетоварищеских судах. А у Галины Николаевны кристальная биография убежденной демократки.
Я поперхнулась чаем.
— Теперь понятно, почему она так испугалась, — сказал Леша и объяснил остальным: — Когда-то Жердочкина имела неосторожность поделиться своими планами на будущее с Варькой и Надеждой. Она мечтала пробиться в ряды партийной элиты. Естественно, коммунистической.