— Должен же кто-то о вас позаботиться, — ворчит Софья Михайловна. Хватит болтовни, вновь прибывшие устали и проголодались. И уже никуда не денутся — семья воссоединилась наконец. Успеете познакомиться.
Мы грузимся в машины. Их тоже много, и я не могу поверить, что все принадлежат одной семье. Где можно взять такую кучу денег, чтобы купить столько автомобилей? Тетя Роза заведовала магазином — неинтересным, с веревками и ведрами, денег нам хватало лишь на жизнь, а тут машины…
Я прижимаюсь к тете Розе. Только она кажется мне надежной и привычной, все остальное встало с ног на голову. За окном — чужой и странный город, словно я попала на другую планету. Собственно, я нигде не была, кроме нашего городка и села, где у нас был домик. Ну, и в Москве, откуда мы вылетели, но она не показалась мне такой чужой. А здесь…
Подъезжаем к огромному белому дому, похожему на наш Дом культуры — с такими же колоннами. Здесь и живет семья? А не жирно?
Но перед ним оказались только та машина, в которой сидели мы, и старухина.
— Идем, — берет меня за руку тетя Роза. — Ничего, Вика, постепенно все утрясется. Видишь, какой у Софьи Михайловны дом? Но прошу тебя, веди себя хорошо. Ладно?
— Ты же меня знаешь.
— Именно потому и прошу.
Наши вещи уже стоят в холле. Я оглядываюсь — пожалуй, нашему Дому культуры далеко до этого дворца. Неужели старуха живет здесь одна? Умереть и не встать! Да тут одной уборки до конца жизни хватит, а ведь еще есть парк.
— Сара, покажи гостям их комнаты, — командует старуха какой-то темнокожей женщине. — И пусть Питер поможет перенести вещи. Что ты делаешь, девочка?
— Разуваюсь. Где можно поставить обувь?
— Нигде. У нас это не принято, запомни. Так же, как надевать лакированные туфли днем. Разуешься наверху, в своей комнате. Через час подадут обед, не опаздывайте. Все соберутся поздравить вас с прибытием.
Виданное ли дело — таскаться в обуви по коврам? А убирать тут кому? Хорошая хозяйка, ничего не скажешь… И чем ей мои туфли не понравились, что их нельзя надевать днем? Чтоб никто не видел, что ли? Они же импортные, чешские, с бантиком, тетя Роза достала их через знакомую в райпотребсоюзе, где-то на базе!
— Ваши комнаты в этом крыле. Питер, поторопись с чемоданами. Сара поможет вам разобрать вещи.
— Нет, спасибо, мы сами, — остановила ее тетя Роза.
Старуха удаляется. За ней, вздернув нос, уходит и горничная. На ее коричневом лицо прямо написано: дикари и бродяги. Я не понимаю, происходит что-то странное.
— Вика, я прошу тебя… Придется немного потерпеть, пока привыкнем…
— Я же ничего не говорю.
— Знаю, милая. Это я так, на будущее. Помочь тебе с вещами?
— Нет, я сама.
Тетя Роза идет в свою комнату, а я осматриваюсь. Комната огромная — наверное, как вся наша прежняя квартира. Большая кровать, стол, шкаф, туалетный столик, кресла, какие-то пуфики, розовые обои, полки для книг, телевизор. Открываю дверь в ванную и замираю. Такого я и представить себе не могла — настоящая комната в розовом кафеле, с мраморным полом и цветами в горшках, зеркальные шкафы и белоснежная сантехника, огромная ванна на витых золотистых ножках… Интересно, а что у тети Розы?
Вернувшись в комнату, я разбираю вещи. Их не так много, вывезти не разрешили почти ничего — так, любимые книжки, несколько кукол, кое-что из одежды, и все. Книжек больше всего, целый чемодан, а кукол я буквально отвоевала у тети Розы. Они были со мной всегда, и оставить их на произвол судьбы я не могла. Отдать кому-то, чтобы чьи-то чужие руки разорвали их? А куклы у меня хорошие, милые. Мне шестнадцать лет, я уже закончила школу и больше не играю с ними, но и бросить их не могу.
Я расставляю книжки на полке, усаживаю кукол в кресло и развешиваю одежду в шкафу. Шкаф огромный, и мои платья по-сиротски прижались в уголке.
— Как бедные родственники… — как-то само собой сказалось то, что меня беспокоило с момента приезда. Все эти люди, которые улыбались нам, как цыгане на ярмарке, дали нам понять, что мы — бедные родственники. И так оно и есть, судя по всему. Даже негритянка презирает нас. Это и имела в виду тетя Роза, когда просила потерпеть?
— Вика, через пятнадцать минут мы должны спуститься, — зовет меня тетя.
Значит, мы должны теперь делать, что велят. Есть, когда скажут, спать, когда прикажут, надевать то, что велят. Нет, я так не хочу и не буду. И плевать мне на старуху, на всех толстых родственников, которые голосят свое «о!». Плевать на все на свете. Вот только тетя Роза просила немного потерпеть — и ради нее я немного потерплю. Совсем немного.
— Ладно, я потерплю. Но чуть-чуть, — говорю я куклам, и они знакомо и сочувственно смотрят на меня.
Да, девочки, попали мы…
Праздничный обед в честь нашего приезда поразил меня так, что я ничего не смогла съесть. Старуха заметила, что я не молюсь, мы с ней встретились глазами, и она поняла, что я не стану молиться, хоть на куски меня режь. Думаю, ей это не понравилось.
Все собравшиеся живо общаются, обращаясь к тете Розе, иногда и ко мне, но я упрямо молчу, делая вид, что не понимаю. Тетя Роза заварила зачем-то кашу с переездом сюда — вот пусть сама и хлебает ее, а я потихоньку выбираюсь из-за стола и выхожу на террасу. Ну их в пень, толстых родственников, психические какие-то.
Мне хочется спать, и я сажусь на ступеньки за большой кадкой с каким-то растением. Уже темнеет, и я не знаю, когда закончится нашествие гостей.
— Фиона, дорогая, мы должны радоваться, что семья воссоединилась.
Это какой-то мужчина говорит жене. Они стоят немного позади, я их слышу, а меня за кадкой не видно.
— Семья… Морис, не говори глупостей! Ты видел девочку? У нее такой взгляд, что мороз по коже! Угрюмая, не улыбнется, молчит и смотрит упрямо. Маленькая коммунистка!
— Дорогая, она просто ребенок. И не забывай, откуда приехала. Все уладится со временем, вот посмотришь. Сегодня всего лишь первый день, девочка растерялась. А Роза очень милая.
— Да, Роза приятная. Но девочка… Морис, я не позволю Дженне общаться с ней, слышишь? Я запрещаю!
— Ты, как всегда, преувеличиваешь, но…
Пара уходит в комнаты, а я сижу и думаю: пока не знаю, чего хочу, но уже знаю, чего не хочу: не желаю, чтобы мне указывали, что делать.
Это был очень длинный день, можете мне поверить.
— Девочка пойдет в школу, — объявляет старуха и смотрит на меня холодно, осуждающе.
— Но у Вики есть среднее образование, ей нужно в университет! — Тетя Роза взволнована и напугана. — Я отдала ее в школу в шесть лет, потому она уже получила аттестат.
— Роза, ты не понимаешь. Девочка должна стать тут своей, врасти в окружение, а потому пусть идет в школу, в выпускной класс. А там посмотрим, в университет ей идти или в колледж, нужно еще посмотреть, способна ли она учиться. Университет — это дорого, а зря тратить деньги смысла нет. В школе пройдет тестирование, по результатам которого будет ясно, куда ее дальше определять. Роза, я понимаю, что вам тяжело, и пытаюсь облегчить вам жизнь как могу, но ты должна мне доверять. Мне виднее, как вам лучше поступить, я желаю вам обеим только добра. Девочка пойдет в школу, иначе просто не освоится здесь. Пусть общается с детьми, так она скорее поймет, что к чему. А сегодня мы поедем по магазинам — ту одежду, что вы привезли, здесь носить нельзя. Завтра же придет преподаватель — я наняла его для вас, чтобы вы смогли избавиться от акцента. И у юной леди очень мало времени, потому что скоро начнутся занятия в школе. Машину я вам с ней куплю.