знаком пригласила детей войти и дождалась, пока они встанут вокруг нее полукругом.
— Ну вот, ребята. Теперь мы можем поговорить,— сказала она и поправила очки.
Раздался дружный вздох облегчения. Эйприл улыбнулась.
— Вы держались молодцом. И теперь, прежде чем мы закончим экскурсию по Библиотеке Конгресса, я хотела бы знать: есть ли у вас вопросы?
Девочка со встрепанными рыжими кудряшками сразу подняла руку.
— А сколько здесь книг?
— Свыше двадцати девяти миллионов,— ответила Эйприл.
На ребят эта цифра явно произвела впечатление.
— Это крупнейшая библиотека в мире. Если взять все полки с книгами и выстроить в одну линию, то хватит до самого Нью-Йорка и обратно.
— Это как до луны! — воскликнул мальчик с неудачной стрижкой.
— Ну, не совсем,— призналась Эйприл.— Но у нас очень много книг о луне. У нас есть книги буквально обо всем на свете.
— Мисс Эйприл,— спросила школьная учительница, стоявшая в заднем ряду,— нельзя ли попросить вас поподробнее рассказать детям о своей работе?
— Конечно, с удовольствием,— ответила та.— Скажите, ребята, вы когда-нибудь видели очень старую книгу?
Рыжеволосая девочка снова вскинула руку.
— У моей мамы есть такие книги. Она читала их, когда ей было столько, сколько мне сейчас. Очень старые.
— Нет, я имею в виду куда более старые,— сказала Эйприл.— Те, которым сотни лет. Книги, написанные еще до открытия Америки.
— Вы хотите сказать, они до сих пор сохранились? — спросил мальчик, озвучив немой вопрос, стоявший в глазах большинства ребятишек.
— Моя работа в Библиотеке Конгресса,— начала Эйприл,— как раз и состоит в том, чтобы изучать старинные книги и искать ключи.
— Какие ключи?
— Ну, ключи к тайнам истории… общества… и другим тайнам,— ответила Эйприл.
Она развернулась и знаком пригласила детей следовать за ней. Они подошли к двум позолоченным выставочным шкафам в центре комнаты.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Школьники столпились вокруг шкафа, глядя сквозь
стекло. Книга, лежавшая внутри, так и сверкала, переливаясь, словно от нее исходило живое сияние.
— Это волшебная книга? — спросила маленькая афроамериканка с косичками.
— Понимаю, что ты хочешь этим сказать,— кивнула Эйприл.
Впервые увидев этот фолиант, она подумала примерно то же. Цветные иллюстрации на страницах, казалось, танцевали, жили своей собственной жизнью. Странная и прекрасная иллюзия.
— Расскажите нам немного об этой книге,— попросила учительница, завороженная, как и ее ученики, гипнотическим сиянием, исходившим от старинного фолианта.
— Это Библия Гутенберга, редчайшая из существующих ныне книг,— сказала Эйприл.— Нам посчастливилось заполучить один экземпляр в свое собрание. Из– за него я и пошла сюда работать. Для людей моей профессии нет большей радости, чем изучать подобный раритет.
— Так она одна-единственная во всем мире? — спросила рыженькая.
— Нет. «Редкая» — не означает «единственная». Это означает, что множество людей мечтают ее получить, но не могут. Повезло лишь единицам. Всего существовало сто восемьдесят экземпляров Библии Гутенберга, а сохранилось только сорок восемь. Несколько экземпляров находится в Америке. Большинство — в других частях света.
— Это в Техасе?
Эйприл рассмеялась и сделала знак девочке не наклоняться слишком низко над стеклом.
— А ты знаешь, в Техасе действительно есть одна! Но вообще-то я имела в виду другие страны: Францию, Германию, даже Японию.
— А почему люди так мечтают о ней?
— Из-за ее значимости. Библия Гутенберга — не просто книга, это одно из величайших достижений цивилизации. Может, в каком-то смысле она важнее Великой Китайской стены или египетских пирамид.
— Пирамиды все равно круче,— заметил один из мальчишек и зевнул, изображая крайнюю скуку.
— Джереми! — одернула его учительница.— Прекрати сейчас же!
— Ничего страшного,— сказала Эйприл.— Некоторым людям вовсе не интересны пыльные страницы старых книг.
Она оглядела детские лица.
— Но всегда найдется человек, понимающий, в чем их магия.
— Так, дети, а теперь давайте поблагодарим нашего замечательного экскурсовода,— велела учительница.
— Спасибо, спасибо! — грянул недружный хор.
Учительница попрощалась с Эйприл и повела своих подопечных к выходу. Только тогда Эйприл заметила, что у дверей стоит мужчина. Азиатское лицо с тонкими чертами показалось знакомым, однако она не смогла вспомнить, кто это. Мужчина не сводил с нее глаз.
— Чем могу помочь? — спросила она.
— Простите,— тихо ответил азиат.— Не хотел мешать и понапрасну отвлекать детей. Экскурсия такая интересная.
Вот почему он показался ей знакомым. Он следовал за группой с самого начала, хоть и на приличном расстоянии, и старался не выдавать себя, то и дело утыкаясь носом в раскрытую книгу, которую держал в руках. Теперь книги не было.
— Благодарю за комплимент, но, уверена, экскурсии для взрослых будут вам интереснее. Если хотите, я могла бы…
— Нет,— сказал он и шагнул к ней.— Я не за этим сюда пришел. Я хотел поговорить с вами.
— О чем же?
— О Гутенберге.— Он указал на выставочный шкаф.— В последнее время с вами никто не связывался по поводу Библии?
Самые разные люди постоянно обращались к ней с вопросами о Гутенберге. Он — краеугольный камень истории, человек, опередивший свое время и радикально изменивший мир. Его изобретение положило начало эпохе Ренессанса, а затем и Реформации. Благодаря этому, а также единодушному восхищению, которое вызывала уникальная по красоте и редкости книга, на Эйприл со всех сторон сыпались вопросы от историков, ученых, археологов, библиофилов и даже религиозных фанатиков. Но, как правило, она не была склонна удовлетворять их любопытство. Библия Гутенберга оставалась загадкой для всех, кроме нее.
Она опустила ладонь на выставочное стекло.
— Прежде чем говорить со мной о Гутенберге, не мешало бы представиться.
Он отвернул лацкан пиджака: блеснул значок.
— ФБР. Агент Менг. Что вам известно об Алексе Пирсоне?
Эйприл узнала это имя только после развода. Несколько лет назад Алекс и Август были ярыми соперниками по бизнесу, связанному с антикварными книгами. Все изменилось, когда Алекс занял престижную должность главного куратора библиотеки и музея Моргана в Нью– Йорке. После этого Алекс и Август стали неразлучны, а поводом для их примирения послужила огромная библиотечная коллекция редких рукописей.