Моим родителям, Тому и Бев Бронливи, которые вырастили меня в доме, где жила любовь
1181 год н. э.
Вестфалия, Германия
Генрих по прозвищу Лев чувствовал, как чьи-то глаза сверлят ему череп. Сам он практически ничего не видел, мешала повязка, но воображение услужливо подсказало сцену — прямо перед ним золотая статуя Девы Марии, а вокруг — укутанные в длинные, с головы до пят, угольно-черные плащи, собрались члены «Черных Фем». Уши улавливали дыхание в унисон — точно некие мехи ада раздувались и опадали в вечном жалобном ритме. Никаких других звуков в этом вонючем подземном помещении не было. Никому не дозволялось говорить, за исключением Председателя трибунала.
— Что ты сказал, Лев?
Генрих сразу же узнал низкий гудящий голос. Холодок пробежал по коже.
С лица сорвали повязку. Моргая глазами, он разглядел великана. Тот приблизился и остановился так близко, что край огненно-рыжей бороды царапал лицо Генриха.
— Вижу, удивлен моим присутствием? — спросил Барбаросса.
— Твое присутствие меня не волнует, — ответил Генрих. — Куда больше удручает мое положение. Мне часто доводилось стоять перед этим судом, но ни разу в столь паршивой позиции.
И он не кривил душой. Теперь главное место, прежде принадлежавшее Генриху, занимал рыжебородый великан. Видно, пропустил, прохлопал момент, когда наметилась тенденция к смене власти. Да, ему сильно не повезло. Они скоро его прикончат, в том нет сомнений. Ведь суд этот ставил перед собой одну-единственную цель — избавлять общество от тех, кто осмелился нарушить десять заповедей. И разумеется, со временем суд счел эти заповеди сильным ограничением и добавил к ним собственный длинный список поправок, соответствующих святым законам Божьим, в том числе шесть грехов, считавшихся самыми страшными.
1. Ересь
2. Лжесвидетельство
3. Язычество
4. Колдовство
5. Раскрытие тайн «Священных Фем»
6. Раскрытие тайн Карла Великого
Шестнадцать лет тому назад Барбаросса канонизировал Карла Великого, первого императора Священной Римской империи. И с тех пор был поглощен одной идеей — сохранить наследие великого правителя. И Генрих прекрасно понимал, что его собственное возвышение, любой шажок к власти путают карты Барбароссе.
— Почему меня привели на это судилище, князь Швабии? — возмущенно воскликнул Генрих. Таким обращением он как бы ставил под сомнение легитимность высокого поста великана, намекал, что тот никак не может называться новым императором Священной Римской империи. И едва успел вымолвить эти слова, как острый кончик меча уперся ему в ямочку под подбородком.
— Будешь называть меня императором, как и все простолюдины, — сказал Барбаросса и слегка шевельнул рукой, отчего кончик меча еще сильнее впился в мягкую плоть под подбородком.
— Ты убедил меня, император, — ответил Генрих, вкладывая в обращение все свое презрение, на какое только осмелился. Потом отстранился немного, и Барбаросса опустил меч. Но Генрих успел заметить, как блеснули выгравированные на лезвии четыре буквы. SSGG. При виде этих инициалов кровь так и застыла в жилах Генриха. Он откашлялся, попытался взять себя в руки. — Я требую объяснений. Почему меня привели сюда?
— Требуешь? — насмешливо спросил Барбаросса. Развернулся и направился к статуе Девы Марии, в складках туники которой отражались и танцевали отблески пламени факелов. — Что ж, раз требуешь… — Взмахом руки он приказал ввести еще одну жертву с черной повязкой на глазах. Несчастного подтащили и бросили к ногам Барбароссы два помощника судьи, которых называли здесь фрейсхоффен. — Узнаешь этого человека?
— Узнаю, — ответил Генрих Лев. — Звать его Беркхард. Преданный слуга, работает в одной из моих конюшен. От него-то что вам надобно? Он не нарушил ни одного закона братства.
— Я задам ему тот же вопрос, что хотел задать тебе, Лев, — сказал Барбаросса. И наклонился к пленнику — так, что лица их оказались на одном уровне. — Где реликвия?
Мужчина удивленно разинул рот. Потом покачал головой.
— Не знаю, о чем это вы! — взмолился он.
— Где реликвия? — повторил Барбаросса.
— Умоляю вас, император! Я ничего такого не знаю! — И несчастный задергался из стороны в сторону, но фрейсхоффен надежно держали его.
— Отпусти его! — воскликнул Генрих.
— Молчать! — рявкнул Барбаросса. Затем обернулся к пленнику, сорвал черную повязку с его глаз. — Последний раз тебя спрашиваю: где реликвия?..
Несчастный крепко зажмурился от страха, видно, хотел, чтобы на глазах вновь оказалась повязка.
— Не знаю, ваша светлость.
Барбаросса раздраженно отступил.
— Лжец! Священный Суд приказывает тебе подойти к Деве Марии и поцеловать ее ступни!
Пленный был потрясен.
— Так меня… оставят в живых?..
— Целуй ступни Девы, — приказал Барбаросса. — Теперь твоя судьба зависит только от нее.
Мужчина, дрожа всем телом, опустился на колени перед статуей. Нервно огляделся по сторонам, точно ожидая, что на голову ему вот-вот обрушится меч и лишит его жизни. Но ничего подобного не случилось. И он улыбнулся и разрыдался от облегчения, а затем наклонился поцеловать ступни статуи. И как только губы его коснулись холодного металла, откуда-то из глубины статуи раздался жалобный стон. Он вздрогнул и отпрянул, лицо его исказилось от страха. Он бы с радостью бежал из этой пещеры, если бы его не удерживали двое фрейсхоффен.
— А Дева-то, похоже, чем-то недовольна, — заметил Барбаросса и кивнул своим подручным.
И тут, словно по, волшебству, передние створки статуи распахнулись. И взорам открылось ее чудовищное ужасное нутро. Это был пыточный механизм под названием «Железная Дева», внутри которого находились часто расположенные толстые и заостренные металлические шипы.
— Но этот человек невиновен! — крикнул Лев.
— Нет на свете ни одного ни в чем не повинного человека, — с насмешкой возразил ему Барбаросса. — Ты лучше готовься. Скоро придет и твой черед.
Фрейсхоффен подтащили упирающегося пленника к статуе и затолкали его в эту страшную пыточную камеру. А затем створки плотно закрылись. И было слышно, как изнутри доносятся приглушенные, но от этого не менее страшные крики.
Барбаросса взглянул на членов Священного Суда.
— Дева вынесла свой приговор! Пусть тот, кто с ней не согласен, осмелится возразить!
В пещере повисла напряженная тишина, прерываемая лишь мучительными криками несчастного конюшенного.
— Быть посему! — заключил Барбаросса и направился к статуе, опустив голову и приложив руку к груди в том месте, где находилось сердце. Затем надавил на кнопку со священным символом, и из-под пола донесся скрежещущий звук, точно огромная мясорубка перемалывала кости и мясо. Через секунду-другую крики пленника стихли. Барбаросса развернулся и вскинул вверх руки. — Свершилось! Сегодня, братья мои, Дева быстро приняла и исполнила свое решение!