Лилиан вспомнила, что портье попросил у нее документы Клерфэ. Она не знала, где они лежат, и ей было страшно войти в комнату Клерфэ. Еще со времени санатория она знала, что иногда бывает тяжелее смотреть на вещи покойного, чем на него самого.
В двери торчал ключ, и Лилиан подумала, что номер, наверное, убирает горничная. Для нее это было лучше, лишь бы не оказаться там одной. Лилиан открыла дверь.
За письменным столом сидела худая женщина в сером костюме, сшитом на заказ; она подняла голову.
— Что вам угодно?
Лилиан решила, что ошиблась дверью, но вдруг заметила пальто Клерфэ.
— Кто вы? — спросила она.
— Мне кажется, этот вопрос должна была бы задать я, — сказала женщина. — Я — сестра Клерфэ. А что вам здесь нужно? Кто вы?
Лилиан молчала. Клерфэ как-то рассказал ей, что у него есть сестра, которую он ненавидит и которая ненавидит его. Уже много лет он не имел о ней никаких известий. Видимо, это была она. У нее с Клерфэ не было ни малейшего сходства.
— Я не знала, что вы приехали, — сказала Лилиан. — Но раз так, мне здесь больше нечего делать.
— Безусловно, — подтвердила та ледяным тоном. — Мне сказали, что брат жил здесь с какой-то особой. Это, вероятно, вы?
— Сейчас это опять-таки уже неинтересно, — сказала Лилиан и повернулась к выходу.
— Послушайте!.. — крикнула женщина ей вдогонку.
Лилиан вернулась к себе в номер. Она начала укладываться, но вскоре прекратила это занятие. «Я не могу уехать, пока он еще здесь», — подумала она. Лилиан хотелось в последний раз доказать свое хорошее отношение к Клерфэ и в то же время она понимала, сколько горькой иронии в этой ее нынешней лояльности.
Она опять пошла в больницу. Сестра в приемном покое разъяснила Лилиан, что она больше не увидит Клерфэ. Согласно желанию одного из членов его семьи, производится вскрытие. После этого тело будет запаяно в цинковый гроб и увезено из города.
«Как точно она выражается, — подумала Лилиан. — До сих пор это еще был Клерфэ, но его вскрыли и он стал «телом». Хорошо, что у нее хватило деликатности на то, чтобы не тревожить останки бедного Клерфэ, называя по имени их составные части».
Около больницы она встретила тренера.
— Сегодня вечером мы уезжаем, — сказал он. — Вы видели эту клыкастую мегеру? Его сестру? Она велела вскрыть Клерфэ. Хочет предъявить иск о возмещении убытков автомобильной фирме и устроителям гонок. Она обвиняет их в халатности. Уже ходила в полицию. К нашему директору тоже ходила. Вы ведь знаете его, он не из пугливых, но после получасового разговора с этой женщиной на нем лица не было. Она требует пожизненной ренты. Утверждает, что Клерфэ был ее единственным кормильцем. Мы все уезжаем. Уезжайте тоже. Все кончено.
— Да, — сказала Лилиан. — Все кончено.
Она бесцельно бродила по улицам, присаживалась за какие-то столики и что-то пила; вечером она вернулась в отель. Она вдруг почувствовала себя очень усталой. Врач оставил ей снотворное. Но Лилиан не пришлось принимать его: она сразу же заснула.
* * *
Ее разбудил телефонный звонок. Звонила сестра Клерфэ. Она должна срочно побеседовать с Лилиан. Не может ли Лилиан прийти к ней.
— Если вы хотите что-то сказать мне, можете говорить сейчас, — ответила Лилиан.
— Это не телефонный разговор.
— Тогда спуститесь сегодня в двенадцать часов в холл.
— Будет слишком поздно.
— Для меня нет, — сказала Лилиан и повесила трубку.
Она посмотрела на часы. Было около девяти утра. Значит, она проспала пятнадцать часов подряд, но все еще ощущала усталость. Только эта усталость была не от недостатка сна. Лилиан пошла в ванную, там она чуть не заснула опять, но в это время кто-то сильно постучал в дверь номера. Лилиан накинула купальный халат. Как только она открыла дверь, в комнату ворвалась сестра Клерфэ. Лилиан не успела помешать ей войти.
— Вы мисс Дюнкерк? — спросила женщина в сером костюме.
— В двенадцать часов в холле отеля я к вашим услугам, — сказала Лилиан. — Здесь я не желаю разговаривать.
— Какая разница? Ведь я здесь… Я…
— Вы вошли сюда против моей воли, — прервала ее Лилиан. — Это моя комната. Неужели вы хотите, чтобы я позвонила администрации отеля и потребовала у них помощи?
— Я не могу ждать до двенадцати. Мой поезд уходит раньше. Вы, видно, желаете, чтобы тело брата стояло в эту жару на перроне, пока вы выберете время поговорить со мной?
Шею женщины обвивала тонкая цепочка, на которой висел узкий золотой крестик. «Эта особа не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего», — подумала Лилиан.
— В бумагах брата, — продолжала женщина, — я нашла копию документа, который, очевидно, хранится у вас. Дело касается передачи в ваше владение дома на Ривьере.
— В мое владение?
— Разве вы этого не знаете?
Лилиан посмотрела на бумагу в костлявой руке женщины. Она заметила два обручальных кольца. «Значит, вдова, — подумала Лилиан, — да это и не удивительно».
— Покажите бумагу, — сказала Лилиан.
Сестра Клерфэ колебалась.
— Вы ее не видели?
Лилиан не ответила. Она услышала, что в ванной все еще течет вода, и пошла закрыть кран.
— Именно это вы хотели сообщить мне так срочно? — спросила она, вернувшись.
— Я хотела разъяснить вам, что семья Клерфэ, разумеется, опротестует этот документ. Мы будем бороться.
— Пожалуйста. А теперь уходите.
Но женщина не уходила.
— Было бы проще и с вашей стороны тактичней, если бы вы написали заявление о том, что не признаете это завещание, которое мой брат, несомненно, сделал не без постороннего влияния.
Лилиан пристально посмотрела на женщину.
— Вы, наверное, уже составили такое заявление?
— Конечно. Вам остается только подписать его. Вот оно. Я рада, что вы это сами поняли.
Лилиан взяла бумагу и разорвала ее.
— Теперь уходите, я вас достаточно терпела!
Женщина не потеряла самообладания. Она пронзила Лилиан взглядом.
— Вы сказали, что ничего не знаете о завещании?
Лилиан подошла к двери и открыла ее.
— Попытайтесь сами разобраться в этом. Поскольку у вас в руках копия документа, вы знаете волю покойного. Посмотрим, как вы сумеете совместить вашу алчность и вашу мораль.
— О, это мы сумеем! Право на нашей стороне. К счастью, у нас еще делают разницу между родными и какой-то авантюристкой, которая…
На столе стояла вазочка с фиалками. Лилиан схватила ее и выплеснула все содержимое в костистое лицо женщины. Завядшие цветы как-то странно повисли в волосах и на плечах сестры Клерфэ.