Последним из дома упокоения вышел Липшютц.
— Вот квитанция, господин Смит, — обратился он к Танненбауму. — Эти мерзавцы содрали с нас на пятьдесят долларов больше. Я с ними ничего не мог поделать. Гроб стоял во дворе на солнцепеке. Я был, как в капкане.
— Вы все правильно сделали, — сказал Смит, складывая квитанцию. — Пожалуйста, извинитесь за меня перед Джесси, — обратился он затем к Хиршу. — Я не поклонник этого обычая — прощаться с умершим за рюмкой. К тому же я, к сожалению, совсем не знал Теллера.
— Но Джесси специально для вас приготовила селедку, под шубой! — попытался остановить его Хирш.
Смит вздернул плечи.
— Я полагаюсь на вас, господин Хирш. Уверен, вы найдете нужные слова.
В знак приветствия он приложил руку к своей светлой шапочке и медленно двинулся прочь по запыленной улице.
— Что бы мы без него делали, — вздохнул Липшютц. — Нас даже похоронить было бы не на что. Он все оплатил. Ума не приложу, почему все-таки Теллер это сделал? Как раз сейчас? Когда американцы и русские побеждают и побеждают…
— Да, — отозвался Хирш с горечью. — А немцы все равно сражаются и сражаются, как будто защищают Святой Грааль. От этого ведь тоже можно прийти в отчаяние, вам не кажется?
— Вы уже были в музее Метрополитен? — спросил меня Реджинальд Блэк.
Я помотал головой. Он воззрился на меня с удивлением.
— Еще не были? Вот уж не думал! Я-то считал, вы его уже наизусть знаете. Для будущего торговца искусством пробел непростительный. Сходите прямо сейчас. Там еще открыто. И можете не возвращаться. На сегодня вы свободны. Так что времени у вас будет достаточно.
В музей я не пошел. Не решился. У меня было такое чувство, будто я все еще живу на тонком льду, под который совсем недавно не провалился лишь чудом. Последний ночной кошмар донимал мою память дольше, чем я ожидал, и вновь поселил во мне проклятую неуверенность, с которой мне пришлось столько бороться. Ничто не миновало, теперь я точно знал это, да и смерть Теллера подействовала на меня сильнее, чем я предполагал. Спастись-то мы спаслись, но только не от самих себя.
Я очнулся от размышлений лишь перед антикварным магазином Силверов. Внутри, между двумя белыми с позолотой креслами, в позе роденовского мыслителя сидел Арнольд Силвер, младший компаньон фамильного дела, паршивая овца силверовской династии, и мечтательно глазел на улицу. Когда я постучал по стеклу, он испуганно вздрогнул, потом пошел к двери.
— Редкое счастье лицезреть вас на рабочем месте, господин Арнольд, — пошутил я.
Арнольд расплылся в мягкой улыбке.
— Александра нет. Он сегодня обедает в кошерном ресторане «Берг». Я не пошел. Я ем по-американски!
— Надеюсь, в «Вуазане»? — предположил я. — Гусиная печенка была просто объедение.
Силверы, даром что однояйцовые близнецы, были полными противоположностями почти во всем, хотя родились с разницей лишь в три часа. Они напоминали мне еще более трагическую пару сиамских близнецов, из которых один брат был беспробудный пьяница, а другой трезвенник, на долю которого, по несчастью, выпадало не столько хмельное опьянение непутевого брата, сколько его свирепые похмелья со всеми радостями тошноты и головных болей. Это был единственный похмельный трезвенник, о каком мне доводилось слышать. Примерно такими же противоположностями были Арнольд и Александр, с той только счастливой разницей, что они, слава Богу, не срослись.
— Я тут бронзу неплохую присмотрел, — сообщил я. — В аукционном доме Шпанирмена, на Пятьдесят девятой улице — Это на аукционе ковров, торги послезавтра.
Силвер-младший только отмахнулся.
— Мне сейчас не до коммерции. Расскажите об этом моему фашисту-брату. У меня жизнь решается! Понимаете, жизнь!
— Еще бы! А кто вы по гороскопу? Когда родились?
— Я? Двадцать второго июня. А что?
— Значит, Рак, — констатировал я. — А Александр?
— Двадцать первого ночью. Зачем это вам?
— Значит, еще Близнец.
— Близнец? Конечно, близнец! Разумеется, близнец, кто же еще? Бред какой-то!
— Я имею в виду, по созвездию Близнец, он родился в последний день этого зодиакального знака. Это многое объясняет.
— Что именно?
— Ваши характеры. Они слишком разные.
Арнольд не сводил с меня недоуменного взгляда.
— И вы в это верите? Во всю эту чушь?
— Я верю и в куда большую чушь, господин Арнольд.
— А что за характер у Рака? Господи, слово-то какое мерзкое!
— Оно не имеет ничего общего с болезнью. Только с представителем фауны, которого с древних времен держали за отменный деликатес. Как омар, только гораздо нежнее.
— А по характеру? — не унимался Арнольд-жених.
— Глубина. Голос чувства. Тонкая восприимчивость, наклонности к искусству, привязанность к семье.
Арнольд заметно оживился.
— А в любви?
— Раки романтики. Даже идеалисты! Верны до гроба и держатся за свою любовь так крепко, что оторвать их у нее можно только вместе с клешней.
— Фу, какой жуткий образ!
— Ну, это символически. А в переводе на язык психоанализа это означает примерно вот что: отнять у вас вашу любовь можно, только вырвав у вас половые органы.
Арнольд побледнел.
— А мой брат? С ним как?
— Он Близнец, ему куда легче жить. Он двуликий Янус. Сегодня один, завтра другой. Меняет личины шутя. Ловкий, шустрый, остроумный, блестящий. Арнольд понуро кивнул.
В тот же миг дверь распахнулась, и на пороге возник двойной близнец Александр, лоснясь от кошерной еды и попыхивая некошерной сигарой.
Арнольд бросил на меня красноречивый взгляд, умоляющий его не выдавать. Александр тем временем благосклонно со мной поздоровался и полез в карман за бумажником.
— Мы вам еще должны комиссионные за второй молитвенный ковер, — заявил он. — Сто пятьдесят.
— Разве не сто? Если не восемьдесят? — с неожиданной деловитостью перебил его Арнольд, этот мечтательный и глубоко ранимый Рак.
От возмущения я чуть не онемел. Каков предатель! Оттяпать у меня мои кровные! Не иначе, задумал на эти денежки сводить свою конспиративную невесту в «Вуазан», если вообще не в «Павильон»!
— Сто пятьдесят! — твердо заявил Александр. — Заработаны в честном коммерческом поединке с вашим другом Розенталем! — Он выдал мне две банкноты. — На что будете тратить? Купите себе второй костюм?
— Нет, — ответил я, злорадно покосившись на Арнольда, этого астрологического выжигу, — на эти деньги я приглашу одну очень элегантную даму в «Вуазан», еще кое что потрачу на адвоката…
— Тоже в «Вуазане»? — поддел меня Александр.