Она умолкла, медленно опускаясь на землю и склоняя голову. Поток доверия и любви, текущий к ней от друзей, многократно усиленный ее собственной верой и любовью, широкой волной накрывал всех присутствующих и возвращался к самой Танаа, отражаясь от самого себя и еще усиливаясь. Когда мощь эманации достигла предела, Арна на миг вобрала ее всю в себя — и уже не замыкая в кольцо, передала каждому.
Сил не осталось даже на то, чтобы вслушаться в окружающее, чтобы понять, получилось ли…
Тем временем Эстис судорожно переводил взгляд с Эркея на старейшин деревень и обратно. Найл что-то напряженно обдумывал, седой Рагадар же пристально смотрел на кузнеца. В его взгляде явственно читался вопрос. Наконец Эркей медленно кивнул. На лице Рагадара отобразилось облегчение. Он бросил пару слов Найлу — тот согласно кивнул. Седой старейшина поднялся на ноги и сделал несколько шагов вперед.
— Мы никогда не сможем забыть смерти наших близких, — негромко начал он. Арна подняла голову и повернулась к Рагадару, напряженно ловя каждое его слово. — Простить — возможно, когда-нибудь сумеем, когда раны затянутся и перестанут кровоточить. Мне известно о желании многих наемников поселиться здесь. Мне известно о желании некоторых из них связать свою жизнь с женщинами из наших семей. Наемники! Те из вас, кто решит остаться — вам придется в течение долгих лет завоевывать наше доверие. На вас будут самые тяжелые работы, и именно вам умирать первыми, если нападет враг. Мы дадим вам шанс искупить содеянное — но не ждите большего. Те же, кто решит уйти — уходите, и никогда более не возвращайтесь сюда! Таково решение старейшин, — он вопросительно посмотрел на Эстиса.
Граф с видимым облегчением выдохнул и встал.
— Я подтверждаю решение уважаемых Рагадара и Найла. У вас есть простой выбор — навсегда покинуть мои земли или же остаться — и верностью и трудом, честностью и добром заслуживать вновь себе право встать наравне с остальными жителями графства. Кто решит уйти — у вас сутки на то, чтобы покинуть мою землю. Слово сказано, слово услышано, — проговорил он старую формулу окончательного решения.
— Слово сказано и слово услышано, — в один голос отозвались все.
Остались одиннадцать человек. Улькар сказал, что уведет остальных на рассвете следующего дня, и наемники отправились собирать немногочисленные пожитки. Северянин же, раздав все необходимые распоряжения и обговорив некоторые детали с Эстисом, быстро оседлал коня и умчался искать Арну, незаметно покинувшую замок сразу после окончания суда.
Он нашел ее только на закате. Танаа сидела на берегу реки, и медленно перебирала струны лютни.
— Арна! — позвал Улькар, осадив коня.
— Здравствуй, — улыбнулась девушка, откладывая инструмент в сторону.
— Я искал тебя. Хотел поговорить. — Он спрыгнул на землю, огляделся, взглядом ища, куда бы привязать лошадь.
— Отпусти ее, она никуда не уйдет, — Арна поднялась на ноги, приблизилась и ласково потрепала лошадь по шее. Кобыла всхрапнула, доверчиво ткнулась носом в плечо. — О чем ты хотел поговорить?
— Поговорить — не самое правильное слово, — произнес наемник, внимательно глядя на Танаа. — Я хотел поблагодарить.
— Не нужно. Я делала это не ради тебя и не ради Эстиса, — серьезно ответила девушка.
— А ради чего? — в голосе северянина слышалось недоумение.
— Ради Вселенной и ради нашего мира. Я стараюсь будить любовь и добро в людских сердцах, и я всегда рада, если удается помочь кому-нибудь. Потому что когда хоть кто-то из нас хоть на миг отринет зло — он тем самым становится ближе к Создателю. И тогда Он радуется и во всей Вселенной становится чуть меньше боли и страха…
— Ты сегодня говорила, что он любит всех, — Улькар внимательно смотрел на девушку. — И меня?
— Конечно.
— Я — наемник, — жестко проговорил он. — Убиваю за деньги тех, на кого покажет заказчик. В молодости я промышлял грабежами. За то время, что мне пришлось пусть не по своей воле, но служить Птице, я убивал детей и насиловал женщин, поджигал дома и смеялся на плачущими стариками. И ты говоришь, что Он — любит меня?
— Да. Своими действиями ты причинял Ему боль — но ты Его дитя, и Он все равно любит тебя. Этот мир — не дуален, он не делится на черное и белое. Только от тебя зависит, к какой стороне склоняться. Ты зачем-то пытаешься очернить себя — но ты честный и благородный человек. Я это знаю… чувствую в тебе. Ты сохранил в себе звездный огонь души — и пока ты продолжаешь хранить это в себе, Он любит тебя.
— Почему ты так уверена, что я ее еще сохранил?
— Улькар, я чувствую это, — повторила Арна. — Ты настоящий, ты живой. У тебя есть этот огонь. Ты не будешь убивать беззащитных и насиловать — а то, что ты сделал, находясь под действием магии Птицы, скорее, вина Птицы, а не твоя или твоих людей. Пока ты хранишь в себе себя и Создателя, Он любит тебя.
— А если бы ты не чувствовала во мне эту… частицу?
— Я бы уничтожила тебя при первой же нашей встрече, — жестко проговорила Арна, стягивая повязку. — Хочешь увидеть, каким ты ощущаешься мне?
— Да, — чуть помедлив, ответил северянин. Голос его внезапно стал хриплым.
Танаа коснулась пальцами его висков и открыла глаза.
— Не отводи взгляда.
Несколько минут они стояли не двигаясь, лишь зрачки Улькара временами расширялись. Наконец он вздрогнул всем телом и чуть отстранился. Арна опустила руки.
— Спасибо, — хрипло проговорил наемник. — Кажется, теперь я понял…
— Я рада. Правда, рада.
— Арна, если тебе когда-нибудь понадобится помощь — я сделаю для тебя все, что в моих силах, — неожиданно проговорил он. — Я благодарен тебе за то, что ты сделала для нас всех, но еще более я благодарен тебе за… это.
— Не благодари, — Танаа улыбнулась. — Просто… останься Человеком. Что бы не случилось, сохрани в себе живое Я. И помни — Любовь есть величайшая сила, какая только существует во Вселенной…
К седьмому дню заключения Вега впал в апатию. К нему никто не приходил, ему не зачитывали приговор и не объясняли, почему он здесь. Даргела страшно выматывало это ожидание неизвестно чего, эта неопределенность… На шестой день, точнее, ночь, он попытался сломать решетку — но обнаружил, что наложенные на нее чары куда сильнее, чем на порванных в первый же день оковах. Больше того — пытаясь разогнуть стальные прутья, следователь, сам того не подозревая, потревожил магическую сигнализацию. И через десять минут в коридоре появились трое стражников и штатный тюремный маг — угрюмый мужик среднего роста, абсолютно лысый, но с длиннющей бородой, которую он затыкал за пояс. Маг быстро обездвижил заключенного, после чего стражники отперли замки, вошли в камеру и ловко сковали Веге руки — опять за спиной. Только на этот раз так, что перевернуть кандалы вперед не было никакой возможности. После чего стражники покинули камеру, вновь заперли все засовы, и маг снял заклинание.