— Ну что ж, — задумался Максимов, — отсутствие результата — тоже результат. Благодарю за службу, Шура. Сколько времени вы там переработали? Три часа?
— Да вроде того, — растерялся Вернер. — А что?
— Дарую час на дополнительный сон. В десять — всем сидеть в офисе. Меня не ждите. Заеду в банк за деньгами, а после в Политех — буду Стрельченко за жабры брать.
— Понял, командир, — обрадовался Вернер. — Уже сплю…
20 апреля. Вторник
В районе десяти утра Максимов сидел на лавочке у второго корпуса технического университета и нетерпеливо смотрел на часы. У храма инженерных знаний ничего не менялось. Те же «дырчатые» лавочки, тот же бронзовый дедушка Ульянов, уверенно показывающий кепкой в направлении пивбара «Шайба» (сорок лет поколения студентов уходили верной дорогой). Те же сизые голуби, аполитично гадящие на плечи вождю. Те же студенты, весело прогуливающие лекцию. Символ города из семи учебных корпусов и десятка общежитий — каждый третий из относительно образованных граждан города хотя бы временно посещал этот вуз. Что за тип отлит из бронзы напротив второго корпуса — многие современные студенты уже и не в курсе (трудно спутать Маркса и Энгельса с Марсом и Сникерсом, но у иных получается). Но вуз по-прежнему пользуется популярностью — поступить на иные факультеты не сложнее, чем в ПТУ.
В 10.15 Максимов вошел в здание, отыскал нужную кафедру и внимательно изучил расписание. В десять-двадцать закончилась «пара», и сотни студентов с ревом высыпали из аудиторий. Отыскать будущую специалистку по станкам с программным управлением оказалось несложно — она явилась на ответственную «лабу». Правда, по окончании работы пыталась ненавязчиво смыться, но Максимов уже поймал инициативу. Он перехватил Свету Стрельченко на площадке между первым и вторым этажами и чуть не силой усадил на подоконник.
— Вам чего? — пролепетала Света, делая большие коровьи глаза.
Ничего особо выдающегося Димина подружка не представляла. Простая девчонка восемнадцати лет, худосочная, волосы в пучке, мешковатый унисекс, рюкзачок за плечом. Возможно, Диму заводила подружкина улыбка (не секрет, что улыбка многих дам решительно меняет лицо), но сыщику эта тайна так и осталась недоступна — в его компании студентка предпочла не улыбаться.
Максимов показал лицензию, и девочка испуганно поежилась. Очень странно, но она не видела разницы между частным сыском и правоохранительными органами.
— Я не знаю ничего… — пробормотала девочка.
— Не верю, — решительно заявил Максимов. — Уравнения первого порядка вы обязаны знать. И тангенс заданного угла легко найдете в таблице Брадиса. Как вы можете не знать то, о чем вас еще не спросили? Давайте начистоту, Света. Дело на строжайшем контроле в правоохранительных органах. Мама на грани инфаркта. Любое лживое слово из ваших уст пагубно отражается на вашем будущем. Зачем вам это нужно, Света?
— Что вы хотите, я не понимаю… — прошептала девушка. Еще минута, и хлопнется в обморок. — Я ведь все сказала по телефону Анне Николаевне… Я сама ужасно психую и переживаю… Я так любила… люблю Диму…
Последние сомнения отпадали. Не нужно быть дипломированным психологом, чтобы сделать правильный вывод — Стрельченко врет. Не по собственному почину, а что-то ее вынуждает. Или кто-то. Худощавое личико стремительно бледнело, пальчики бегали по застежкам. Глаза уткнулись в пол и практически не смотрели на собеседника.
— Давайте повторим пройденное, — сухо предложил сыщик. — Примерно в половине одиннадцатого вы с Дмитрием Шабалиным покинули «Розовую черепаху». Ушли, обнявшись. Что случилось дальше? Учтите, Света, если не расскажете все честно, продолжение беседы состоится в полиции, а полицейские работники очень не любят, когда их водят за нос.
— Да не вру я… — Она еще ниже опустила голову, принялась вяло подбирать слова. — Да, мы вместе пришли в «Черепаху», танцевали, потом «голубой» этот подвальсировал…
— Знаю, — перебил Максимов. — Вы ушли из «Черепахи». Далее?
— Ушли мы тоже вместе, — вздохнула Света. — На улице Дима потребовал, чтобы мы к нему поехали — родичи в этот день куда-то в гости собирались, до двенадцати бы не пришли… А я устала сильно, и у меня в этот день… ну, эти самые были, понимаете?… А он поддатый был — не сильно, но ощущалось. Стал кричать, что я его не люблю, в обиду кинулся, претензии какие-то выражал… Короче, ушла я от него, деньги на такси были… Мы как раз по улице Олеко Дундича проходили, мимо зоомагазина «Четыре лапы», он тянул меня к своему дому… Я и разозлилась — нагрубила ему что-то и побежала на дорогу. Там такси как раз проезжало…
— По свидетельству очевидцев, вы сами были изрядно пьяны, — вспомнил Максимов.
— Да брешут они, — отмахнулась Света. — Нормальная я была. Ну, не совсем чтобы кристально… Честное слово, я не знаю, что дальше с Димой происходило…
— Вы сможете подтвердить свои показания в суде?
— В каком еще суде? — Она испуганно вскинула голову.
— В нормальном человеческом суде, — нахмурился Максимов.
— А кого там будут… судить?
— Вас, Света.
Реакция последовала вполне адекватная. Девчонка схватилась за лямку рюкзака, глаза ее лихорадочно забегали.
— Светка, ты на сопромат идешь? — скатилась по лестнице стайка девчат. — Опоздаешь — опять Лопух зверствовать будет!..
Профессор Лопух, прием… Жизнь текла своим чередом, и вряд ли пропажа одногруппника ввергла студентов в многодневный транс. Света словно того и ждала. Дернулась, как припадочная, подхватила рюкзачок и помчалась за подружками. Ни «извините», ни «до свидания». Вряд ли она собиралась идти на заумный сопромат — просто повод смыться попался подходящий. Гнаться за ней, устраивая переполох в академических стенах, Максимов не собирался. Почему бы не навестить районную полицию, где Завадский из последних сил замещает начальника уголовного розыска?
Капитан тянул чаек из граненого стакана и допрашивал худосочного мужчину лет пятидесяти (а по паспорту — едва за тридцать). Допрос Завадскому смертельно надоел.
— Умотал ты меня, Брокер. Устал я от твоего вранья, давай отдохнем, — голос взлетел. — Резников, в камеру Брокера!
— Так ломает же, начальник, спасу нет… — хрипло застонал наркоман с гордой кличкой. — Может, позвоните все-таки?..
— Звонили, — отрезал Завадский. — Не нужен ты ему. Иди на нары, Брокер. И думай, как выпутываться из собственного вранья.
Понятно, что капитан сознательно лукавил. Никому он не звонил. Но арестант не понимал — куда уж тут понять элементарную вещь? Явился коренастый сержант, сгреб бедолагу за шиворот, поволок к двери.
— Сил моих не хватает, — пожаловался Завадский. — «Ширевых» набили полный обезьянник, еще пара допросов — надышусь и сам на иглу сяду. Если так пойдет, к празднику весны и труда переловим всех наркош в городе. Абсурд какой-то, Константин. И каждый, заметь, просит позвонить. Развели информаторов, сыщики, мать их…