Философский камень Медичи | Страница: 53

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– В компьютере Кронберга я смотрела цифровые копии книг библиотеки, которая находится в резиденции Великого Магистра в Вене.

– Ну и что? – пожала плечами Сильвия.

– Я хочу, чтобы он уничтожил выборку из пятнадцати книг на греческом языке, которую я сделала.

– Хорошо, хорошо, – успокаивающим тоном произнесла Сильвия, – а сейчас нам всем надо подкрепиться. Ничего особенного в моем холодильнике нет, но вино и ломтик ветчины с хлебом для каждого я все-таки нашла. Вот, возьмите, – и она протянула Касе стакан вина и небольшой бутербродик.

Кася опорожнила стакан одним глотком и так же быстро уничтожила бутерброд.

– Больше у нас ничего нет, – извиняющимся тоном произнесла Сильвия и развела руками.

Вино подействовало на Касю удивительно быстро. Только сейчас она почувствовала, как устала. Голова приятно закружилась, и ей стало легко и даже слегка весело.

– Сейчас позвоню Винченцо, надо уничтожить подборку из пятнадцати книг.

– Да, особенно сборник псалмов с талисманом Сатурна.

– Не беспокойтесь, для Винченцо это никакого труда не составит. Еще вина? Вы как хотите, а я себе налью, – с этими словами Сильвия наполнила свой стакан.

– Тогда и мне добавьте, – попросила Кася.

– Замечательно, теперь нам остается только ждать. Итак, за вашу находку, синьора Кузнецова. Рада была познакомиться с вами и жаль, что вы нас так рано покидаете!

– Я – покидаю?! – удивилась Кася и только в этот момент отдала себе отчет в том, что вино оказало на нее совершенно неожиданное действие. Она хотела встать, но ноги стали совершенно ватными и не слушались. Она растерянно перевела взгляд на стакан, который только что держала в руках, и догадка стрелой пронзила мозг, она перевела взгляд на спокойную и улыбающуюся Сильвию.

– Вы? – только и смогла вымолвить она. Мозг становился таким же ватным, как и ноги, и говорить было все труднее.

– Да, да, я, не удивляйтесь. Я, Сильвия Боннеччи, через пару дней стану обладателем того, что тысячи людей искали до меня и не могли найти. И еще, наконец мы с Андреа станем свободными. Помните историю Зои Палеолог? Так вот вы даже не представляете себе, как хорошо я понимаю эту женщину! Я бы тоже отправилась хоть на край света, чтобы стать независимой от своего благодетеля! Но благодаря вам мне не надо никуда уезжать!

Андреа смотрел со странно-виноватым выражением то на Касю, то с откровенным страхом на свою сестру. Сильвия тем временем продолжала говорить, словно этот разговор с собственной жертвой имел для нее особое, одной ей известное значение:

– Итак, наши дороги расходятся, моя дорогая Кася. Мне искренне жаль, и я действительно привязалась к вам. Все очень просто: фонд Медичи внесет значительные средства в благотворительную работу Тевтонского ордена и взамен заинтересуется небольшой книгой из сокровищницы. Рыцари будут рады передать книгу на изучение на некоторое время. Ваш друг, оправившийся от потери вас, продолжит работу над книгой о загадке смерти Ивана Молодого и связях Медичи с Россией. Книга, несомненно, будет иметь успех, и дядя, как всегда, заработает и на ней. Тем временем мы вернем ордену хорошо изготовленную копию книги. Андреа – настоящий специалист своего дела. Вы думаете, откуда дядины богатства? Пятьдесят процентов найденных им книг – просто-напросто подделки. Впрочем, вас в это время ничто земное интересовать не будет.

– Смерть отца Антонио на вашей совести – это вы? – только и смогла прошептать Кася.

– Да, но вы знаете, он никогда не был безвинной овечкой, и ему было что скрывать. Но, впрочем, вы скоро с ним встретитесь, и он вам все сам расскажет! – И Сильвия рассмеялась лающим полуистерическим смехом.

Кася попыталась пошевелить рукой, но рука отказалась слушаться.

– Ничего страшного, просто действие лекарства уже началось, и двигаться вам будет очень трудно. Не бойтесь, боли никакой не будет. Она нам ни к чему, вы уже и так рассказали все, что знали.

Кася беспомощно наблюдала за четкими и точными действиями Сильвии. Та подошла к компьютеру, стала что-то быстро набирать, предварительно сверяясь с записями в блокноте, и заявила:

– Сейчас с вашего почтового ящика я отправлю вашим близким небольшой мейл, в котором вы просите извинения за все и объясняете, что потеряли всякий интерес к жизни.

– Никто вам не поверит, – еле ворочая языком, ответила Кася.

– Нам и не нужно, чтобы кто-то поверил, просто необходимо выиграть время, и все. А здешняя полиция, как только слышит слово «самоубийство», сразу умывает руки. И родственников, как правило, никто уже не слушает. Чем больше в расследовании сантиментов, тем медленнее оно двигается. Именно это нам и надо.

Касе было все труднее оставаться в сознании, но она неимоверным усилием воли заставляла себя держаться.

– Вы сопротивляетесь, вы – сильная женщина! Мне это нравится, мне действительно искренне жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад. Если бы вы знали, Кассия, насколько я сожалею об этом. Но другого выхода нет, таким секретом не делятся. А потом вы слишком честны и благородны для такого рода дел…

Кася слушала, она даже хотела бы ответить что-нибудь язвительное, холодное, но не могла – ни язык, ни губы ей уже не повиновались. Только сознание продолжало судорожно цепляться за остатки жизни, а глаза видеть.

– И может быть, это будет вам приятно, но я вам искренне благодарна…

Эти слова были последними, что услышала Кася, проваливаясь в бездонную черноту.

Глава 12
Как легко высыхает на листьях роса… (Чжан Хэн)

Москва, 1502 год.

Мрачная сырость подвалов Московского Кремля заставила Софью Палеолог закашляться. Ей все труднее становилось двигаться. Она сильно располнела, изуродованные артритом колени отказывались повиноваться. Да еще и измучилась. Три дня назад вернулась с богомолья в Троицко-Сергиевской лавре, куда по несколько раз в год ездила молиться святым чудотворцам-заступникам. Не доехав до лавры, по давней своей привычке хотела сойти с повозки на летнем ходу и последнюю версту пройти пешком, как простая богомолка, но после пятидесяти сажень упала и подняться не смогла. Предусмотрительные слуги усадили княгиню в повозку и довезли до самого порога. И после этого путешествия в себя никак прийти не могла. Именно в этот момент принесли ей прошение от Елены Волошанки. Та молила Софью о последнем разговоре. Софье уже донесли, что Волошанке становится все хуже, и уже не раз Елена просила отправить ее в монастырь, на постриг и покаяние, надеялась умереть монахиней. Но пока Софья не решила, что ей делать с бывшей соперницей. Когда зашла, вонь нечистот ударила в нос. Елена сидела на лежаке и кашляла. Бывшую гордую красавицу было не узнать: высохшее, изборожденное ранними морщинами лицо, свалявшиеся бесцветные волосы.

– Здравствуй, Елена, – проговорила Софья, прикрывая нос платком и стараясь как можно поверхностнее дышать.