— Вот граница обзора. Вот здесь примерно, — я встал на середину воображаемого круга, — буду находиться я. — Камера должна быть установлена так, чтобы охватывать именно указанное место и меня.
— А ты что такое удумал? — спросил шеф.
— Некогда объяснять, — ответил я ему.
— И что это будет? — снова спросил шеф.
— Репортаж с места событий, — посмотрел я на шефа. — Или, скорее, оперативная съемка…
— Гм, — произнес шеф и замолчал, искоса поглядывая на меня. — А тебя при этом не грохнут? А то, знаешь, нам такие сенсации не нужны.
— Надеюсь, что нет.
Специалист походил кругами вокруг обозначенного мною места, и выбрал тот участок, где установил свою камеру другой специалист, Володькин.
— Только не здесь, — остановил я его, довольный, что он не заметил первой камеры.
— Почему? — удивленно спросил специалист. — Это самое выгодное место. Панорама широкая.
— Оно уже занято, — пояснил я.
Специалист неопределенно мотнул головой, походил еще кругами и выбрал место, противоположное первой камере.
Потом он был занят ее установкой, а мы с шефом обговаривали, как подать последнюю передачу программы «Кто убил Санина?», чтобы она запомнилась зрителю надолго. В детали шефа я не посвящал, хотя хитрыми косвенными вопросами он и пытался вызнать, что все же здесь конкретно затеваю.
— Должно получиться интересно, — сказал я, подводя итог нашей беседе, так и не расколовшись. Шеф был недоволен, может, даже обижен, но вида не показывал.
Наконец специалист закончил свою работу.
— Готово, — в точности повторил он фразу, которую сказал и Володькин специалист.
— Тогда поехали, — подвел я итог нашей встрече на втором этаже недостроенной высотки-монолита. — Завтра вечером, даст Бог, все будет закончено.
— Что «все»? — спросил шеф.
— А все, — ответил я.
Мы молча спустились со ступеней, молча вышли за ворота ограды дома.
— Удачи, — сказал мне на прощание шеф, кажется, обо всем уже догадавшийся.
— Благодарствую, — сказал я и улыбнулся. Но улыбка получилась какой-то кривой и кислой…
Я набрал ее номер с таксофона по пластиковой карте.
— Да?
— Слушай сюда, — сказал я чужим прокуренным голосом с неприятной хрипотцой.
— Кто это, простите?
— Неважно… Я знаю, что это ты убила Санина.
— Оставьте ваши шуточки, — сказала она и…
Вот сейчас она бросит трубку… Но лучше бы она это сделала. Ведь невиновный человек, наверное, так бы и поступил: не стал бы выслушивать весь этот бред до конца и просто нажал бы на «отбой». Но она на «отбой» не нажимала…
— Это не шуточки, — мой голос стал еще грубее. — Я тебя видел, когда ты звонила в дверь Санина. Видел, как он открыл тебе и ты вошла. В тот самый вечер, когда его убили.
— Я сейчас позвоню в полицию, и вас вычислят…
— Не будешь ты никуда звонить, — криво ухмыльнулся я, и поэтому моя фраза получилась наглой. — А вот я могу и позвонить. И кое-что о тебе рассказать, сечешь? Если ты не сделаешь то, что скажу…
В трубке наступило молчание. И я решил усилить напряжение разговора:
— Да ты не сомневайся. Я стоял на площадке третьего этажа, курил и видел, как ты входила в его квартиру.
Трубка какое-то время молчала. А потом я услышал глуховатый ответ:
— Это блеф.
— Зря ты так, красивая. Я тебя знаю, а ты меня нет. А ведь мы встречались, но ты не обратила на меня никакого внимания… Я для тебя ноль!
— Откуда ты узнал номер моего телефона?
— Ты что, глухая? — я пер, как танк. — Я ж тебе говорю, что знаю тебя. Где ты работаешь, с кем работаешь и как тебя зовут. Узнать твой номер телефона было совсем не трудно. Так что я узнал тебя. Был в гостях, вышел покурить, а тут — ты. Звонишь к Санину, входишь, а потом его находят мертвым и с разбитым черепом. Этого для полиции будет вполне достаточно…
В трубке наступило молчание.
— Слушаешь меня? То-то, — сказал я, обеспокоенный все же ее молчанием. — Много мне не надо: всего тридцать тысяч зеленых. Принесешь их завтра в шесть вечера на второй этаж недостроенной монолитной высотки, что по улице Мостокинской. Дом такой один там, так что не заплутаешься. Поднимешься на второй этаж и сразу повернешь направо. Это будущий коридор. Потом войдешь в комнату и увидишь в углу груду кирпичей. Сунешь пакет с деньгами между кирпичей, и свободна. С тобой не должно быть ни друзей, ни подруг. Все сделаешь одна. Если выполнишь, буду молчать, обещаю. Если не сделаешь — звоню в полицию, после чего даю показания… Вот так. Не опаздывай, красивая…
После этих слов я положил трубку и глубоко выдохнул.
* * *
— Ну, звонил ей? — голос Володьки был встревожен.
— Звонил…
— И что? — спросил он.
— Ничего, выслушала меня…
— Спрашивала, откуда знаешь ее телефон?
— Спрашивала, — ответил я.
— И что ты сказал?
— То и сказал: что, мол, мы как-то пересекались, и я обратил на нее внимание, а она нет. Поэтому она меня не знает, а я знаю, как ее зовут, где работает и так далее. Узнать номер ее телефона было проще простого.
— Думаешь, придет? — кроме тревоги в голосе теперь я услышал еще и волнение. Видимо, Коробову очень хотелось, чтобы она пришла, и тогда дело, взбудоражившее всю Москву, закрылось бы…
— Думаю, да, — ответил я.
— Надеюсь, ты будешь осторожен? — задал он мне еще один вопрос.
— А разве меня не будут прикрывать?
— Будут, конечно, — ответил Володя. — Но береженого, сам знаешь, Бог бережет.
— Хорошо, буду осторожен, — сказал я. — У меня еще есть в этой жизни кое-какие планы.
— Когда все закончится, позвони, — эта фраза прозвучала почти как приказ. — И через пять минут я буду на месте.
— Слушаюсь.
— Ну, что, ни пуха?
— К черту! — сказал я и положил трубку.
* * *
Что такое ждать и догонять, всем известно. Сначала я выжидал, когда настанет пора ехать на Мостокинскую улицу. Ходил из угла в угол по своей комнате, включал телевизор, надеясь отвлечься, но… Да еще эта мысль: а вдруг она, как только меня увидит, достанет из сумочки свой «пистик» и грохнет без обиняков и лишних расспросов. А ведь я, братцы, еще так молод! И наверняка в моей жизни еще не случилось всего, что должно случиться…