– Чтобы досадить снохе – вот зачем!
Мне показалось, что я не расслышала.
– Что?! – автоматически переспросила я.
Ложкин с шумом отхлебнул кофе из своей чашки:
– Ну, чтобы снохе досадить, что же тут непонятного? Или напакостить ей, ну, чтобы она осталась без мужа.
– Убить родного сына только из-за того, чтобы какой-то там снохе стало не по себе?! Ведь та особо-то и не расстроилась из-за смерти супруга, насколько я могу судить. А с сыном мать прекрасно ладила, мало того, она любит Никиту…
Ложкин перебил меня:
– Татьяна, ты, может, не в курсе, но, поверь, еще и не из-за такого убивают!
– Но не родного же сына! – вскричала я.
Люди за соседними столиками обернулись и подозрительно посмотрели на нас. Ложкин взял с подноса очередной – четвертый по счету – пирожок, откусил солидный кусок и выдал мне набитым ртом:
– Именно, что сына! Думает, что на нее и не подумают: мать все-таки.
Я внимательно посмотрела прямо в глаза этому придурку. Интересно, психиатра он давно посещал? Вадим с самым невинным видом уминал пирожок.
– М-м… С капустой! Вкуснятина. Зря не ешь… Кстати, ты свой кофе пить не будешь? Тогда, если не возражаешь, я его выпью.
– Да на здоровье, – тихо огрызнулась я.
Старший лейтенант пододвинул поближе мою чашку. Нет, все-таки Ложкин – редкостный придурок, подумала я, наблюдая, как тот с удовольствием прихлебывает из моей чашки.
– Вадим, не забывай: мать Говорова сама заказала мне это расследование…
– И что?
– И оплачивает его!
– И что?
– Ты что, вообще ничего не понимаешь?! Женщина умоляла меня наказать ее сноху…
– Вот видишь, я же говорил: сына убила, а сноху хочет подставить, то есть расправиться с ней нашими руками.
Я все еще не верила своим ушам. Нет, Ложкин не придурок, он – полный идиот! Кретин! Таких надо держать не просто в психушке – в отдельной палате, чтобы они других психов не заражали своим кретинизмом! Я мысленно скрипнула зубами, медленно сосчитала про себя до десяти и попыталась в последний раз оправдать свою заказчицу.
– Вадим, – осторожно начала я, наблюдая, как он берет с тарелки пятый пирожок, – услышь меня: мать Говорова сама, лично, заказала мне расследование, она платит деньги (и, заметь, немалые) частному сыщику! Не верит она, что полиция, то есть вы, посадите убийцу. Зачем же ей платить мне деньги, если убийца – она?! Чтобы я в конце концов нашла… ее саму, и ее посадили бы за решетку?! Согласись: это же бред! И еще могу сказать без ложной скромности: у меня хорошая интуиция, она меня еще ни разу не подводила (тьфу, тьфу, тьфу!). Да и каким бы я была частным сыщиком, не будь у меня звериного чутья?! Так вот, Вадим, интуиция подсказывает мне, что мать ни при чем, она действительно хочет найти того, кто лишил жизни ее сына, она все сделает для этого, слышишь, все! И я помогу ей в этом.
– Тебе бы, Тань, адвокатом быть, а не ищейкой! – усмехнулся Ложкин.
Он продолжал с аппетитом уплетать последний – шестой – пирожок. Моя чашка уже была пуста. Я посмотрела в его счастливые сытые глаза.
Да, тяжелый случай. Как говорится, поп свое, а черт – свое. Зачем ему, в самом деле, вся эта суета?! Решил человек, что преступники – некие хулиганы, и успокоился на этом! Он найдет какого-нибудь бедолагу, помутузит его как следует, обработает – и навешает на него несколько нераскрытых преступлений, в том числе убийство Говорова…
Я встала. Ложкин запихнул в рот бутерброд – последнее, что осталось от нашего заказа, – вскочил и пропел:
– Я вижу, ты уже все-е, тогда давай, расплатись тут, а я пока…
– Ты пока сходишь в туалет, – кивнула я понимающе.
– Вот видишь, ты сама все знаешь…
Я вздохнула и достала из сумки кошелек.
Оказавшись у моей машины, Ложкин фамильярно похлопал меня по плечу и весело подмигнул:
– Ладно, ты давай не раскисай. Я тебя услышал, Сигизмундовича твоего…
– Эдуардовича, – машинально поправила я, – Льва Эдуардовича.
– Да, да, Эдуардовича… мы, разумеется, проверим.
– Очень хочется на это надеяться, – тихо огрызнулась я, – а я, со своей стороны…
– Да твоего участия тут и не понадобится, зря тебя мамаша этого Говорова наняла, только деньги на ветер выбросила. Лично я – будь моя воля – вообще запретил бы частный сыск!
От злости я только скрипнула зубами.
Дома я налила в кофеварку воду и достала с полки банку с молотым кофе. Сварив любимый напиток, я сделала на скорую руку пару бутербродов – с сыром и с ветчиной, закурила сигаретку и уселась с ногами на диван. Мне надо было все хорошенько обдумать, как-никак у меня появился новый подозреваемый, ни больше ни меньше. Хозяин гостиницы… Да: нарисовался очень подозрительный тип, у которого был явный мотив. Что ж, в нашем деле всегда так: мы ищем, кому выгодно. А Льву Эдуардовичу было очень выгодно, чтобы Никита перестал значиться владельцем кафе. В итоге у меня вместо одного подозреваемого – двое. Список потенциальных преступников разрастается, что я уже недавно отметила. Что ж, поздравляю вас, Татьяна Александровна.
Я отхлебнула глоток крепкого обжигающего напитка. А как все-таки быть со Светой? Вдруг окажется, что вдовушка – не при делах? Да запросто, ведь только свекровь ее и подозревает, а может, Светлане просто повезло: хотела она быть владелицей этого бизнеса – и нате вам, пожалуйста! А мужа она не заказывала… А может, ей даже очень плохо оттого, что она осталась одна, без близкого человека, без поддержки… Как говорится, бойтесь ваших желаний: они могут исполниться.
Помнится, разрабатывала я одну дамочку… Муж ее частенько поколачивал, причем без всякого повода, так, что называется, для порядка, чтобы не расслаблялась. Так вот, бил он ее, бил, дубасил чем дальше, тем основательнее, а она все терпела, правда, рыдала и кричала в сердцах: мол, чтоб ты сдох, изверг! Заплатишь, мол, за мои слезы, изувер… И вот в один прекрасный день мужик возьми да и помри на самом деле! Проснулась дамочка поутру, а супруг лежит рядом – холодный… Его сестра тогда заказала мне расследование, говорила, мол, супружница-гадина погубила братца моего любимого, хорошего человека, примерного семьянина. Патологоанатом дал заключение: отравление крысиным ядом. Вдова, правда, даже не скрывала своей радости, говорила: это, мол, Бог наказал ее мужа-изверга… А потом оказалось, что Бог… сделал это руками ее двенадцатилетнего сына: мальчик, не будучи в силах выносить страдания матери, взял да и сыпанул папаше порцию яда в супчик. Его бабушка как-то травила мышей в сарае и остатки яда убрала на полку… Мать, помнится, была в шоке, она, конечно, хотела, чтобы ее мучитель покинул эту бренную землю, освободив от своего присутствия ее и сына, но не таким же образом!..
Может, наша вдовушка спала и видела себя управляющей бизнесом мужа, но чтобы при этом супруг ее был при ней. А может, наоборот, хотела быть единственной и неповторимой хозяйкой двух кафешек и чтобы никто не мешал ей вести бизнес так, как ей того хотелось. Может, судьба просто подкинула ей такое счастье, а она – не при делах; а может, она сама помогла судьбе?