Я по-прежнему колебалась, когда подошло время одеваться, а тут передо мной встала еще одна проблема: ожидают ли Трейлы увидеть меня в трауре, который отец запретил мне носить? В конце концов я выбрала платье темно-темно-серого цвета и вышла из дома, терзаемая самыми дурными предчувствиями. Сейчас я не могу не думать, что тогда меня подгонял какой-то добрый ангел или, по крайней мере, какой-то пророческий инстинкт, однако не стану забегать вперед.
От одного того, что я вновь оказалась на свежем воздухе, у меня голова пошла кругом. Тетя всегда нанимала закрытые экипажи, поэтому я, считай, с прошлого лета не была на улице. Гул голосов показался оглушительным, все краски — ослепительно-яркими, а запахи — столь резкими, что в первый миг я испугалась, как бы не лишиться чувств. Я намеревалась прибыть пораньше, чтобы провести немного времени наедине с Мэри, но, когда мы свернули на площадь, куранты пробили уже три. Когда же мы подкатили к дому Трейлов, присутствие духа покинуло меня окончательно. Я велела Лили пойти сказать, что я занемогла, но она и слушать не пожелала. «Вы слишком долго сидели в четырех стенах, мисс, вам следует повидаться с друзьями, покуда есть такая возможность; вы ж сами знаете, это пойдет вам на пользу».
Я ожидала увидеть не больше дюжины гостей, но, когда меня провели на террасу, мне показалось, там собралась половина Лондона: вся лужайка пестрела изысканными платьями и модными шляпками всех цветов, и я не приметила ни одного знакомого лица. Если бы Мэри не подошла ко мне с приветствием, я бы, наверное, обратилась в бегство. Она хотела сразу же представить меня обществу, но я попросила повременить, пока не совладаю с волнением. Я взяла чашку чая и, как только Мэри повернулась ко мне спиной, отошла подальше и укрылась в тени могучего дуба у самой ограды.
Там я стояла минут десять-пятнадцать, потягивая чай и наблюдая за многочисленным собранием гостей, а потом вдруг заметила молодого человека, нерешительно топтавшегося на месте в нескольких шагах от меня. С первого взгляда я приняла его за испанца: у него были густые угольно-черные волосы с блестящим отливом и лицо бледно-оливкового оттенка. Невысокого роста, но прекрасно сложенный, он был в простой темной паре и белой рубашке с широким галстуком; на рукаве у него чернела траурная повязка. Когда наши глаза встретились, молодой человек сердечно улыбнулся и, казалось, хотел заговорить, но в следующий миг на его лице отразилось замешательство, а еще секунду спустя опять появилась улыбка, несколько неуверенная.
— Прошу прощения, я обознался, — промолвил он, приближаясь. — Феликс Мордаунт, к вашим услугам.
Он и в самом деле был необычайно хорош собой, и я тоже невольно улыбнулась, называя свое имя.
— Вижу, вы предпочитаете наблюдать, чем привлекать к себе внимание, мисс Вентворт.
— Пожалуй. Я много месяцев не выходила из дома и не ожидала попасть на такой большой прием. Признаться, я в некоторой растерянности.
— Я тоже, — откликнулся мистер Мордаунт, хотя вид он имел совершенно непринужденный. — Тем более что я никого здесь не знаю.
— Но Трейлов-то знаете?
— Нет. Я только на днях с ними познакомился. Наши семьи состоят в отдаленном родстве через брак, и я решил… вернее, мой брат решил, что мне следует засвидетельствовать им свое почтение, пока я в Лондоне, ну и в результате последовало приглашение.
— Значит, вы живете не в Лондоне?
— Нет, мисс Вентворт, у нас поместье в Корнуолле. Мой отец недавно умер, и я приехал уладить формальности с завещанием.
Бормоча соболезнования, я осознала, что решительно не желаю рассказывать про Клариссу, и тотчас решила, не прибегая к прямой лжи, представить дело так, будто я единственный ребенок в семье и сейчас оправляюсь после продолжительной болезни. Оказалось, мистер Мордаунт недавно взаправду болел (чем именно, он не уточнил) и всю зиму лечился за границей. Я сказала, что играю на фортепьяно, и выяснилось, что он тоже любит музыку и играет на виолончели — превосходно, я уверена, хотя он из скромности утверждает обратное. Когда он говорит, такое впечатление, будто слушаешь песню в великолепном исполнении, звучащую за закрытыми дверями в соседней комнате: слов не разобрать, но красота мелодии и голоса завораживает сильнее любых слов. И я с невольным интересом разглядывала все до мельчайшей черты его наружности, стараясь все же не встречаться с ним глазами очень уж часто.
Скоро — слишком скоро — я увидела Мэри с матерью, идущих к нам по дорожке, и поспешила спросить, долго ли он пробудет в Лондоне.
— По меньшей мере еще неделю. А вы, мисс Вентворт… Вы позволите мне нанести вам визит?
Сердце мое неистово колотилось, и у меня была лишь секунда на раздумье.
— Боюсь, мой отец будет против. Но… если погода не испортится, мы с моей служанкой завтра утром пойдем в Риджентс-парк — прогуляться по ботаническому саду.
Тут подошли Трейлы, и мистер Мордаунт не успел мне ответить.
— Ах, Розина, мы вас обыскались, — с показной игривостью улыбнулась миссис Трейл. — Вижу, вы уже очаровали мистера Мордаунта. Пойдемте же, расскажете мне, как вы поживаете, ведь у вас было такое тяжелое время.
Я успела поймать вопросительный взгляд мистера Мордаунта, прежде чем миссис Т. повлекла меня прочь, сгорающую со стыда при мысли о своем непристойном поступке. Я условилась о свидании с молодым человеком всего через несколько минут после знакомства — такое поведение он не мог не счесть развязным, особенно если Мэри рассказывала ему про Клариссу, а она наверняка рассказывала. Мистер Мордаунт наверняка решил, что и я тоже готова сбежать с едва знакомым мужчиной, не задумываясь о последствиях.
— Вы меня извините, — пролепетала я, чувствуя, как пылают щеки. — Но мне что-то нездоровится, лучше я поеду домой.
— Чепуха! Вы просто перевозбудились. Охлаждающий напиток, вот что вам нужно. Скажите-ка мне, как здоровье вашей дорогой тетушки Генриетты?
Миссис Трейл никогда прежде не разговаривала со мной столь неприязненным тоном; и я, сбивчиво отвечая на вопросы, не переставала гадать, уж не видит ли она в мистере Мордаунте возможную партию для своей дочери? Когда же я наконец от нее отделалась, ко мне стали подходить с разговорами одна знакомая за другой, и все они подчеркнуто избегали упоминаний о Клариссе. Лицо мое по-прежнему горело, по лбу стекали капельки пота, и я нисколько не сомневалась, что все присутствующие обсуждают меня за моей спиной. И все же я задержалась там надолго — признаться, в тщетной надежде, что мистер Мордаунт снова подойдет ко мне и я как-нибудь — но как? — исправлю свою ошибку.
Наконец я поняла, что не в силах долее здесь оставаться, разыскала Лили, помогавшую разносить закуски, и покинула дом Трейлов, даже не попытавшись поблагодарить хозяйку. Мы отошли уже довольно далеко, и я заверяла встревоженную Лили, что со мной все в полном порядке, когда вдруг позади послышались быстрые шаги. К моему великому изумлению, нас нагнал мистер Мордаунт, слегка запыхавшийся и имевший вид несколько встревоженный: