Однако, вместо того чтобы направиться к лестнице, Люсия двинулась направо, в сторону моей комнаты, и через несколько секунд я услышала, как открывается и закрывается моя дверь.
Уже спускаясь по лестнице, я вдруг вспомнила про бювар. Ключик висел у меня на шее (Люсия про него не спрашивала, поскольку я всегда прячу цепочку под платьем), но заперла ли я дневник в бювар и убрала ли последний в ящик стола — или же тетрадь осталась лежать на виду? Может, подняться обратно и проверить? Но если я постучусь, Люсия подумает… В лучшем случае она решит, что мне есть что скрывать от нее. «Ты всегда запирала свой дневник, — сказала я себе. — А не помнишь просто потому, что делаешь это машинально». Я долго топталась на лестнице, безуспешно силясь припомнить, поворачивала ли я сегодня ключик в замке бювара, но потом все-таки с тяжелым сердцем спустилась в спальню Люсии, где почти всю ночь промаялась без сна, то терзаясь сожалением об упущенной возможности (а вдруг она хотела услышать от меня «да» и теперь думает, что я отвергла ее?), то испытывая жестокие муки унижения при мысли, что она читает мой дневник. В конечном счете утром я поднялась позже обычного и обнаружила, что спальня моя пуста, бювар заперт на замок и лежит в ящике стола, а Люсия уже внизу, снова в собственном своем образе, и держится так, будто нам никогда и в голову не приходило выдавать себя друг за друга.
Понедельник, 23 октября
Мистер Ловелл наконец прислал мне ответ с извинениями за задержку: мистер Везерелл перенес очередной удар и по состоянию здоровья полностью отошел от дел, препоручив всех своих клиентов заботам мистера Ловелла. Письмо доставили, когда мы с Люсией завтракали; она с живым нетерпением наблюдала за мной, пока я вскрывала конверт, но лицо у нее вытянулось от разочарования, едва я принялась читать вслух:
«К глубокому моему сожалению, распоряжения вашей покойной матери решительно воспрещают мне передавать вам пакет по вашей просьбе. Вы говорите, что в силу неких вновь возникших обстоятельств вам стало жизненно необходимо увидеть все прочие бумаги; позвольте осведомиться, о какого рода обстоятельствах идет речь? Следует добавить, что оставшаяся часть вашего наследства состоит из единственного запечатанного пакета. Помимо того, что в нем лежат какие-то бумаги или документы, я ничего не могу сказать о его содержимом. Пожалуй, я не нарушу воли моей доверительницы, если сообщу вам, что в случае вашей смерти — или неких иных событий, разглашать характер которых мне строго возбранено, — пакет надлежит уничтожить не вскрывая. Коли у вас имеются какие-либо распоряжения на любой другой предмет, я почту за честь оные выполнить…»
— Глупо было надеяться, — вздохнула Люсия с таким горестным видом, что у меня сердце сжалось от жалости.
— Не отчаивайся, Люсия. Ты обязательно увидишь бумаги, даже если для этого мне придется нанять грабителя, чтоб выкрал пакет из конторы мистера Ловелла. Впрочем, услуги грабителя нам не потребуются; ты же сама видишь, мой поверенный понемногу сдает позиции. Он уже просит уточнить, какие «вновь возникшие обстоятельства» я имею в виду, а это явный намек. Люсия, нам непременно надо написать мистеру Ловеллу о нашем с тобой знакомстве — уверена, оно имеет самое прямое отношение к условию, оговоренному в завещании.
— Может статься, ты и права, — согласилась Люсия, — но я предпочла бы лично встретиться с ним… хотелось бы убедиться, что он человек благоразумный и умеет хранить молчание.
— Так давай съездим к нему в Плимут.
— Но твой дядя… он страшно расстроится.
— Дяде Джозайе скоро предстоит вообще обходиться без нас.
— Но нельзя же так сразу; ты должна подготовить старика и сообщить о своем решении деликатно, ради собственного же спокойствия. А что подразумевает мистер Ловелл под «некими иными событиями»? Возможно, твоя матушка распорядилась уничтожить пакет в случае, если о нем будет спрашивать кто-то, кроме тебя… И есть еще один способ. Какой смысл пользоваться услугами поверенного, проживающего в Плимуте? Почему бы не найти юриста здесь, в Лондоне, и не попросить мистера Ловелла переслать пакет ему? Нового человека будет гораздо проще убедить.
Мне такое не приходило в голову. Предложение казалось разумным, однако все мое существо восстало против него.
— Но смена поверенного как раз и может быть одним из упомянутых «иных событий», — возразила я, пытаясь оправдать свое нежелание последовать совету Люсии. — Мистер Ловелл хочет помочь нам, я уверена. Если я письменно сообщу ему под строжайшим секретом, что мы с тобой познакомились и что ты дочь Розины Вентворт, состоявшей в браке с Жюлем Эрденом, — какой вред может выйти из этого?
— Ну… сама не знаю, чего боюсь, — неловко проговорила Люсия. — Вот если бы я встретилась с твоим поверенным, я бы поняла, можно ли доверить ему мою тайну…
— Нам нет необходимости рассказывать все. Мистер Ловелл не знает, чтó находится в пакете; для него имеет значение лишь то, что ты законная дочь Жюля Эрдена, женившегося на Розине Вентворт во Франции. Ничего сверх этого мама не стала бы сообщать.
— Но вдруг мы ошибаемся и в завещании оговаривается совсем другое условие?
— В таком случае я поеду в Плимут и заявлю мистеру Ловеллу, что не уйду из конторы, пока не получу пакет.
— Ты права. — Люсия глубоко вздохнула и решительно вскинула голову. — Я понимаю, что веду себя глупо… просто… А давай вместо тебя в Плимут поеду я? В конце концов, мистер Ловелл никогда с тобой не встречался.
— Но, Люсия, вдруг он попросит тебя подписать какие-нибудь документы?
— Уверена, я сумею воспроизвести твою подпись, если немного попрактикуюсь.
— Нет, моя дорогая, так не пойдет. Если мистер Ловелл хотя бы заподозрит неладное, он наверняка уничтожит бумаги и даже может отправить тебя в тюрьму. Нет-нет, в Плимут поеду я — и обернусь за сутки, — а ты, если не возражаешь, опять притворишься мной, тогда дяде Джозайе будет не на что жаловаться. Ты совершенно права: надо дать старику время свыкнуться с мыслью о скором расставании со мной и найти помощника в лавку, но я поставлю его в известность сразу по возвращении из Плимута. И обещаю тебе, Люсия: если у меня возникнут хоть малейшие сомнения в надежности мистера Ловелла, он не узнает о твоем существовании.
— Но как же ты тогда убедишь его отдать пакет?
— Не волнуйся, Люсия. Мистер Ловелл хочет помочь нам, сердцем чую. Вот увидишь, я вернусь не с пустыми руками.
Ее лицо по-прежнему хранило встревоженное выражение, но моей уверенности с избытком хватило бы на двоих, и уже часом позже мое письмо к мистеру Ловеллу находилось в почтовой конторе.
Среда, 25 октября
Мистер Ловелл ответил со следующей почтой — добрый знак. Он назначил мне встречу в понедельник в два часа пополудни; даже посоветовал, каким поездом удобнее ехать, и порекомендовал остановиться в маленькой частной гостинице Даулиша, расположенной всего в пятидесяти ярдах от его конторы. Я надеялась вернуться вечером того же дня, но лондонский курьерский отбывает из Плимута в четыре сорок две, и я не уверена, что успею на него, — возможно, мне не хватит одного визита, чтобы убедить мистера Ловелла отдать пакет.