Сосед перелез через ограду и, обнаружив заднюю дверь незапертой, проник в дом, пошел по коридору и наткнулся на труп Гоуэна с размозженной головой. Все стены были забрызганы кровью. Сосед, трясясь от ужаса, прошел непосредственно в лавку и замер на месте — возле входной двери распростерлось неподвижное тело миссис Марр. Голова ее превратилась в кровавое месиво, на полу валялись кусочки мозга. Едва способный пошевелиться, сосед все же смог отодвинуть засов на двери. В лавку чуть не сбив его с ног, ввалилась толпа народу. Была там и Маргарет Джуэлл. Она заглянула за прилавок, увидела изуродованное тело Тимоти Марра и завизжала.
Но, как выяснилось, на этом кошмар не закончился. При более пристальном осмотре тел оказалось, что всем — Марру, его жене и подручному — убийца перерезал глотки. Причем в случае с хозяином разрез был таким глубоким, что обнажился шейный позвонок. В комнате в глубине дома нашли разломанную на кусочки колыбельку и мертвого младенца с проломленной головой; горло его также было перерезано.
— Все наличные деньги остались на месте, — подчеркнул комиссар Мэйн. — В спальне обнаружили молоток корабельного плотника с инициалами Дж. П. Его ударная часть была заляпана кровью со слипшимися волосами.
— Но… — Беккер замешкался, приводя мысли в порядок. — То же самое произошло и здесь, только убили двоих детей, а не одного.
Комиссар, похоже, даже не заметил, что констебль нарушил все правила, вступив в разговор раньше инспектора.
Теперь подал голос и Райан:
— Рэтклифф-хайвей находится всего в четверти мили отсюда. Вы сказали, суббота, седьмое декабря тысяча восемьсот одиннадцатого года?
— Сорок три года назад, — еле слышно подтвердил Мэйн.
— Сегодня десятое декабря, а не седьмое, но тоже ночь с субботы на воскресенье. Так что можно говорить о почти полном совпадении.
Мэйн кивнул.
— Я вырос в Дублине. Мой отец был судьей.
Прежде Райан и не предполагал, что комиссар ирландец, так же как и он. И, подобно Райану, он почти полностью избавился от ирландского акцента.
— В те давние времена, когда еще не существовало железных дорог, лондонские газеты и журналы доставляли на почтовых каретах. По хорошей дороге они могли передвигаться с потрясающей скоростью десять миль в час, — продолжил рассказ комиссар. — Новости о жестоком убийстве неумолимо распространялись по стране, а вслед за ними катилась волна ужаса. Когда почтовые кареты достигли порта в Холихеде, газеты погрузили на пакетботы, отплывавшие в Дублин. До появления пароходов суда полностью зависели от капризов погоды, находились во власти ветра и бурь. Бывало, им требовалось два дня, чтобы пересечь Ирландское море. Отец всерьез интересовался политикой, и все новости из Лондона представляли для него важность. Репортажи об убийстве на Рэтклифф-хайвей добрались до Дублина спустя пять дней после резни.
Райану и Беккеру показалось, будто стены начали сжиматься вокруг них.
— Мой отец не помнил — да и никто не помнил, — когда зараз убивали столько человек. Да, бывало, разбойник с большой дороги пристрелит ночью одинокого путника. Прохожего могли в темном переулке ограбить да и зарезать там же. Пьяные драки в трактире порой заканчивались тем, что кого-то из драчунов избивали до смерти. Но никто не мог припомнить, чтобы сразу убили троих взрослых и ребенка. Младенца! Да еще с такой жестокостью.
Новости об убийстве распространялись из города в город. Местные газеты перепечатывали подробности, и трагедию обсуждали абсолютно все. Но никто не мог предположить, что за безумец сотворил такое. Когда отец узнал из газет о случившемся — я уже говорил, это было через пять дней, — он заметил своему деловому знакомому, который находился у нас в гостях, что к этому времени убийца может оказаться где угодно. Действительно, он вполне мог находиться на борту пакетбота, доставившего ужасные известия в Ирландию. А то уже и в самом Дублине. Тут отец обнаружил, что я все слышу, и быстренько прикрыл дверь.
В магазине покойного Джонатана похолодало. Когда комиссар поднял глаза, Райан и Беккер увидели, что в них застыла боль.
— Люди боялись покидать дома. Под подозрение попадал каждый незнакомец. Я слышал, что одна состоятельная женщина установила замки даже на внутренних дверях своего дома. Люди шарахались от всякого звука в ночи — они были уверены: это убийца идет по их души. Не сразу, но понемногу паника ослабевала. Однако вскоре страхи вернулись с удвоенной силой — спустя двенадцать дней после первого группового убийства произошло второе.
— Что? — воскликнул изумленный Райан. — Еще одно убийство? Через двенадцать дней?
— Всего в полумиле от лавки Марра. Опять в районе Рэтклифф-хайвей.
— На этот раз убийство было совершено в четверг, — продолжил комиссар. — За неделю до Рождества. Один из завсегдатаев таверны Джона Уильямсона торопился в это питейное заведение в надежде купить пива. Время было уже после закрытия. И тут он услышал крик: «Убийство!» Кричал полуобнаженный мужчина, болтавшийся на связанных вместе простынях, что свисали из окна верхнего этажа таверны.
Мужчина этот снимал у Уильямсона комнату. Он свалился на улицу, где его едва успел подхватить ночной сторож. Мужчина продолжал вопить, а сторож тем временем забарабанил в запертую дверь. Вокруг быстро собиралась толпа. Самые смелые откинули дверцу люка, через который загружали бочонки с пивом, и забрались в подвал. На полу они обнаружили тело Джона Уильямсона с размозженной головой. Орудие убийства — окровавленный ломик — лежало рядом с трупом. Горло жертвы было перерезано. Большой палец на правой руке был почти полностью отрублен, — очевидно, несчастный пытался защищаться.
Из подвала смельчаки поднялись в кухню и обнаружили там в луже крови жену Уильямсона: голова также разбита, горло перерезано. Подле нее лежало тело девушки-служанки с аналогичными повреждениями. Немного пришедший в себя жилец сообщил, что находился у себя в комнате, услышал снизу страшный шум и спустился посмотреть, что происходит. Стоя на последней ступеньке, он заглянул в кухню и увидел рядом с телом миссис Уильямсон какого-то мужчину. Он жутко перепугался и, страшась каждого звука, прокрался обратно в комнату, связал вместе простыни и попытался выбраться через окно.
Сообщения о резне распространились повсеместно. Зазвонили пожарные колокола. Мужчины похватали пистолеты, сабли и выбежали на улицы, охотясь на всех и каждого, кто выглядел хоть чуточку подозрительно. Один такой доброволец долго преследовал мужчину, которого считал убийцей, но на самом деле невиновного, тот в итоге вытащил пистолет и пальнул преследователю прямо в лицо. Все иностранцы, в особенности ирландцы, априори считались виновными.
Комиссар сделал паузу после того, как упомянул про ирландцев, — удостовериться, что Райан прочувствовал весь ужас тогдашних дней.
— Чужаки прятались и от этого вызывали еще больше подозрений. Окна во всех домах были постоянно закрыты ставнями. Ночных сторожей нанимали, чтобы охранять дома, а потом их же начинали считать убийцами. Почтовые кареты доставляли газеты с новостями во все районы страны, и вместе с ними ширилась паника. Расположенные обособленно деревушки вооружались, их жители были убеждены, что убийца бежит из Лондона и непременно через их края, оставляя позади горы новых трупов. Помню, я ужасно напугался, когда услышал, как один из отцовских друзей сказал: «Мы больше не можем чувствовать себя в безопасности даже в собственных постелях». Я читал, что в Лондоне толпы людей устремлялись в церкви молить Господа о спасении своих жизней, но обнаруживали лишь приколотые к дверям объявления, гласившие: «Среди нас есть чудовища».