— И возможно, это не последние его жертвы, — нашел в себе силы произнести Райан.
В первые годы семнадцатого столетия игра с клюшкой и мячом, известная как пэлл-мэлл, [9] получила такое распространение в районе Вестминстер, что в честь нее была даже названа улица. К 1854 году улица Пэлл-Мэлл, расположенная к северу от парка Сент-Джеймс, приобрела несколько иную репутацию. Здесь разместился целый ряд роскошных клубов английских джентльменов, где люди одного круга и одинакового мировоззрения могли покушать, выпить бокал-другой, выкурить хорошую сигару, насладиться тишиной и покоем библиотеки и даже найти себе на время свободную комнату. И если некоторые джентльмены приходили сюда, чтобы отдохнуть от семей, большинство все же привлекали азартные игры.
Существовали клубы для сторонников тех или иных политических партий, религиозных групп, актеров, писателей, художников; практически на любой вкус — лишь бы их члены согласны были заплатить двадцать гиней в качестве вступительного взноса, а потом ежегодно уплачивать по десять гиней. То, что членство в клубах оценивалось именно в гинеях, служило свидетельством их исключительности. Если в свое время гинеи имели хождение в качестве полноправных монет, то теперь они использовались только при выплате гонораров за оказанные профессиональные услуги да как форма оплаты за предметы роскоши. И если человек просил гинею, ему вручали две монеты: один фунт и один шиллинг — чтобы подчеркнуть, что гинея (хотя такая монета уже не находилась в обращении) стоит дороже фунта. [10]
В общей сложности на улице Пэлл-Мэлл разместилось ни много ни мало четыре сотни клубов на самые разные вкусы. Как следствие, отдельным клубам нетрудно было соблюдать анонимность и избегать внимания к себе со стороны соседей. Кроме того, джентльмены, не желавшие, чтобы кто-то видел, как они приезжают в клуб или покидают его, могли воспользоваться занавешенными проходами, протянувшимися от проезжей части до входа в некоторые клубы. Подъезжала карета, ее пассажир нырял в такой проход, карета отъезжала, и ни одна живая душа на улице не могла определить личность прибывшего.
В два часа пополудни в понедельник ничем снаружи не примечательная карета (хотя внутри она выглядела весьма роскошно: там имелись ящички с сигарами и несколько бутылок бренди) отъехала от Королевского аграрного клуба и влилась в непрерывный поток экипажей на Пэлл-Мэлл-стрит. Над входом в клуб висела табличка «Закрыто на ремонт».
В задрапированном проходе стояли трое мужчин: лорд Палмерстон, глава его службы безопасности полковник Бруклин и один из людей Бруклина. Последний остался в проходе наблюдать за улицей, а полковник приблизился к человеку, одетому в форму швейцара, который на самом деле также входил в команду, охраняющую лорда.
— Ничего необычного не замечено, — доложил он Бруклину.
Полковник прошел в помещение клуба, осмотрел холл, отделанный полированным мрамором, и оценил стратегические позиции, которые заняли два других его агента. Оба поочередно кивнули, давая понять, что ситуация находится под контролем. Кроме них, в холле никого больше не было.
— Все готово, ваша светлость, — сказал Бруклин.
Палмерстон вошел в холл и прошествовал мимо пустующей конторки — клерку строго-настрого велено было остаться сегодня дома.
Слева дверь с витражами вела в бар, а прямо по ходу призывно манил к себе ресторан. Однако Палмерстон и Бруклин повернули направо и поднялись по мраморной лестнице. Невзирая на возраст и крупное телосложение, Палмерстон двигался уверенно, как человек, сознающий полноту своей власти.
Лорд решительно зашагал по коридору и остановился возле второй двери по правую руку. Подошел полковник и постучал особым образом: трижды, а потом еще раз.
Дверь открылась, и на пороге возникла симпатичная молодая женщина в соблазнительном платье.
— Благодарю вас, полковник, — произнес лорд. — Возвращайтесь через полтора часа.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Палмерстон улыбнулся женщине, прошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
Слабость лорда Палмерстона в отношении женского пола была настолько хорошо известна, что слухи о его любовных приключениях ходили не только среди высшего света, но распространились повсеместно, и со временем его страсть сделалась предметов скабрезных шуток даже среди лондонской черни. «Таймс» наградила его титулом «господин Купидон».
Сам Палмерстон всячески поддерживал эту репутацию, поскольку она служила ширмой для некоторых его занятий. Женщина, впустившая лорда в комнату, — завербованная полковником Бруклином актриса — не таилась и позволила всем желающим проследить, как она входит в задрапированный проход Аграрного клуба. Бруклин не сомневался, что клуб находится под наблюдением. Таким образом, появление в мужском клубе, да еще закрытом на ремонт, смазливой актрисы должно было стать убедительным объяснением для появления здесь же пятью минутами спустя лорда Палмерстона. Даже люди полковника находились в неведении относительно настоящей причины приезда сюда государственного мужа. Если неведомый, но явно недружественный наблюдатель опознает актрису — что ж, тем лучше, ибо это только укрепит репутацию Палмерстона как любителя экзотических красоток.
Лорд запер дверь и отвесил актрисе едва заметный поклон.
— Вы в порядке?
— Спасибо, ваша светлость, все хорошо.
— У вас есть чем занять себя?
— Да, у меня с собой сценарий новой пьесы, который надо выучить.
— В нем много крови?
— Да, ваша светлость. Там есть удар кинжалом в пруду и два взрыва.
— С нетерпением буду ждать премьеры.
Палмерстон оставил актрису в гостиной, а сам прошел в спальню. Он запер дверь и отодвинул в сторону гардероб, за которым оказалась лестница, ведущая на следующий этаж.
Поднявшись по лестнице, лорд вошел в комнату, в которой стоял длинный стол. За ним сидели шестеро мужчин, но трое с каждой стороны. Все были одеты в грязную рабочую одежду. Прибыли они поодиночке около семи утра и проникли в здание незамеченными через вход для слуг. С собой они принесли сумки с инструментами — любой сторонний наблюдатель решил бы, что это рабочие, нанятые проводить в здании ремонт, о котором гласило объявление над входом.
— Андре, со времени нашей последней встречи ты похудел.
Человек, к которому обращался Палмерстон, на самом деле был англичанином, но лорд предпочитал называть его на французский манер.
— Но не от болезни, ваша светлость.
— Конечно нет. У тебя ведь новая подружка.
Андре выглядел озадаченным.