— Простите, но я не разделяю вашего энтузиазма.
Наконец они добрались до входа в таверну, около которого дежурили двое взволнованных полицейских.
— Как хорошо, что вы приехали, инспектор.
— Да, похоже, помощь вам будет не лишней.
— Нас действительно слишком мало, — сказал второй констебль.
Райан повернулся к Эмили.
— Внутри лежат восемь трупов. Оставить вас здесь с этим сбродом я не могу. Так что мне с вами делать?
— Я не буду смотреть. Констебль Беккер может посадить меня где-нибудь в углу, откуда тела не будут видны.
— Но там запах.
— Если вы его стерпите, то и я стерплю.
— Беседа у нас тоже будет малоприятная.
— Менее приятная, чем все то, что я уже слышала? Такое трудно представить.
— Беккер…
— Я позабочусь о ней.
И они вошли в таверну.
Там действительно пахло. Кровью и начавшей разлагаться плотью.
Беккер проводил Эмили к столику в правой части зала, а Райан тем временем жестом предложил Де Квинси высказать свои суждения.
Но Де Квинси, казалось, не замечал следов ужасной резни. Обходя лужи крови, он направился вглубь зала и остановился возле прохода за стойку. Его не заинтересовало даже тело хозяина, который будто уснул прямо на рабочем месте. Все внимание Де Квинси было сосредоточено на полках, висящих на стене позади стойки.
— Должно быть где-то здесь. Я знаю.
Он внимательно осмотрел ряды бутылок с джином и вином. Заглянул за поднос с чистыми стаканами. Наклонился и обследовал бочонки с пивом.
— Должно быть. Должно быть…
Отчаяние заставляло Де Квинси двигаться все быстрее и быстрее. Его невысокая фигура так и сновала позади стойки — над ней виднелись только плечи и голова. Лишь изредка он посматривал вниз, чтобы не наступить на разлитую по полу кровь.
— Во имя всего святого, где же… Вот!
Подобно хищному зверю, атакующему жертву, Де Квинси метнулся к полке у дальнего конца стойки, нагнулся и на мгновение исчез из поля зрения Райана. Потом выпрямился, держа в руках графин, наполненный жидкостью рубинового цвета. Схватил бокал для вина и налил до краев. Дрожащими руками поднес бокал ко рту, страшась, что может пролить хотя бы каплю, и сделал большой глоток.
Потом еще один.
И еще.
Райан был шокирован увиденным. Посторонний наблюдатель мог бы подумать, что Де Квинси пьет вино, но инспектор не сомневался: в графине находился лауданум. Один его глоток привел бы большинство людей в бессознательное состояние. Два глотка убили бы. Но Де Квинси сделал три больших глотка, а сейчас четвертым прикончил бокал!
И застыл, будто парализованный, за стойкой. Бессмысленный взгляд был направлен в сторону от трупов, скорчившихся за столиками, на камин у дальней стенки, в котором едва тлели куски угля.
Но Де Квинси, похоже, не видел камина. Его ярко-синие глаза, казалось, уставились на что-то находящееся значительно дальше. Они были совершенно пусты.
Несколько секунд ничего не происходило.
— Отец? — позвала Эмили. Она сидела в углу в передней части зала спиной к нему и не могла видеть, что происходит. — Ты давно уже молчишь. С тобой все в порядке?
— Я отлично себя чувствую, Эмили.
— Отец…
— Это правда. Я в полном порядке.
Но, несмотря на уверенный тон, Де Квинси продолжал пристально смотреть куда-то вдаль, за пределы таверны.
Внезапно взгляд его сфокусировался. С глаз спала пелена. Лицо потеряло мертвенно-бледный оттенок. На лбу заблестели капельки пота.
Он перестал дрожать.
И нормально задышал.
— Инспектор Райан, не думаю, чтобы вы читали Иммануила Канта.
Утверждение прозвучало настолько неожиданно, настолько не к месту, что Райан не сразу нашелся что ответить.
— Вы правы.
Гордость не позволила инспектору добавить, что он никогда и не слыхал о таком.
Де Квинси сделал глубокий вдох и медленно отвел взгляд от камина.
Потом поставил на стойку пустой бокал и оглядел помещение, как будто только сейчас понял, где очутился.
— Да, это понятно. Кант работал в Германии, и в Лондоне найти его труды непросто. Мне довелось перевести несколько его сочинений, и я вам их пришлю. Можно, я дотронусь до трупов?
И как это часто случалось с сентенциями Де Квинси, последняя его просьба прозвучала совершенно естественно.
— Если считаете это необходимым.
— Считаю.
Де Квинси шагнул к навалившемуся на стойку хозяину таверны.
— Если бы не кровь, можно было бы подумать, что он слишком долго работал без отдыха или же чрезмерно употребил джина и заснул.
— Да, такое впечатление и создается, — согласился Райан.
— До тех пор, пока я не попытаюсь приподнять его.
Де Квинси взял обеими руками голову мертвеца и приподнял. Шея была так глубоко перерезана чудовищным орудием преступления, лежавшим здесь же, на стойке, что виднелась гортань. Заскрипела кость.
— О…
— Да уж, — кивнул Райан. — Именно что «о…».
Де Квинси еще откинул голову назад и внимательно исследовал передник, прикрывавший грудь до самой шеи. Некогда белый, сейчас он был весь заляпан кровью.
— Узор очень впечатляет. Если бы существовал такой способ создавать картины, нанося случайным образом на холст краску (или, в нашем случае, кровь), это был бы великолепный экземпляр.
— Вы сошли с ума, — с отвращением произнес Райан.
Но Де Квинси его, похоже, не услышал.
— Крюк ломика, который лежит на стойке, выпачкан в крови. Подобный предмет был использован во втором убийстве на Рэтклифф-хайвей. Сорок три года назад преступник оставил орудие убийства так же, как сделал это сейчас.
— Да, вы упоминаете об этом в своем эссе. Получается, снова убийца использует вашу книгу как руководство к действию.
— Эмили, наш разговор тебя не огорчает?
— Я бы предпочла сейчас находиться в нашем доме в Эдинбурге, — ответила девушка, по-прежнему сидя спиной к отцу, и гулкое эхо прокатилось по таверне.
— И я тоже, дорогая. Я не могу дождаться, когда вернусь домой и снова буду скрываться от сборщиков налогов. Они теперь уже не кажутся вселенским злом. Может быть, если смочить платок в вине и дышать через него, запах станет не таким сильным?
— Да что угодно, лишь бы помогло.
Де Квинси достал из кармана носовой платок, нашел открытую бутылку вина, смочил вином ткань и протянул Райану.