Народу на кладбище собралось видимо-невидимо, многие плакали, некоторые особо горячие поклонники рыдали в голос. На удивление спокоен был один лишь Возницын. Он, словно замороженный, глядел куда-то в пространство, не ощущая ни горечи, ни боли. Просто понимал, что жизнь его закончилась. В кулаке Петя крепко сжимал любимое украшение Клавдии. Внезапно им овладело странное, мистическое чувство, будто в браслет и в самом деле переселилась ее нежная душа. И душа эта отныне будет принадлежать ему одному.
* * *
Тарасов ждал Федора в «Бедном Йорике». Перед ним на столике стояла огромная чашка кофе, способная взбодрить даже коня.
– Ну как? – спросил он, дождавшись, пока его компаньон устроится на диванчике, обитом гобеленовой тканью. – Удалось узнать что-нибудь стоящее?
– У нас в руках еще одна записка, – ответил Федор и выложил на стол сложенный лист бумаги.
Тарасов поспешно развернул его и прочитал вслух:
– «Почему С.Л. незадолго до смерти стала ежедневно просматривать криминальную хронику?»
– Ну, и что ты об этом думаешь? – поинтересовался Федор, знаком подзывая официанта.
– Может быть, Светлана знала о каком-нибудь готовящемся преступлении? Мало ли… Где-то что-то подслушала? Боялась, нервничала.
– А Лариса? Тоже что-то где-то подслушала? – покачал головой Федор. – Ее-то за что убили? Будь они с Лесниковой подругами, можно было бы предположить, что Светлана поделилась с ней своими страхами. Но нет! Девушки друг друга терпеть не могли.
Он попросил подошедшего официанта принести ему пельменей, имбирного чая и три эклера. В качестве комментария к его заказу Тарасов выразительно фыркнул и удостоился взгляда исподлобья.
– Кстати, Зимин сегодня с утра ошивался в театре, – сообщил Федор. – Расспрашивал, не знает ли кто, почему Лариса и Светлана на следующий день после кражи браслета ушли из театра вместе. Вот что его интересовало. Ведь ему тоже донесли, что девушки были на ножах. Почему же вдруг заключили перемирие? Куда отправились вдвоем после спектакля?
– Второй спектакль, тот, что после премьеры, считается самым неудачным, – поведал Тарасов. – Никогда не ходи на второй. Либо на премьеру, либо сразу на третий.
Федор проигнорировал это лирическое отступление, поинтересовавшись:
– А тебе что удалось узнать? Были у убитых девушек по-настоящему заметные роли, такие, чтобы кто-то мог позавидовать?
– Представь себе, были, – Тарасов мгновенно воодушевился. – У каждой по одной. Светлана играла Нину Заречную в «Чайке», а Лариса – Бланш Дюбуа в «Трамвае «Желание». Мечта всякой молодой актрисы! Но ты же сам понимаешь, что это чушь собачья. Нужно быть чокнутой дурой, чтобы убить за роль.
– А в театре есть чокнутые дуры? – тотчас спросил Федор.
– Полно! – радостно ответил Тарасов. – Буквально через одну.
– Ладно, тогда давай зайдем с другой стороны. Кто теперь будет играть Нину Заречную?
– Марьяна Гурьева, – мгновенно ответил Тарасов.
– А Бланш Дюбуа?
Лоб Тарасова сложился в гармошку:
– Марьяна Гурьева, – повторил он после некоторой паузы. – Пока что спектакли приостановили, будут репетиции…
– Замечательно, – Федор откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди. – Кажется, у нас появилась первая подозреваемая. Что ты знаешь о Марьяне?
Тарасов поднял свою гигантскую чашку и сделал большой глоток кофе. Слизал пенку с верхней губы, после чего ответил:
– Знаю, что лет пять назад она блеснула в Питере, в «Двенадцатой ночи», которую поставил Михальчиков. После этого получила пару удачных ролей в кино. А потом уехала за границу, покорять Голливуд. Голливуд не покорился, и она вернулась. Зубов сразу пригласил ее в театр, на главную роль в «Узнице короля». Вот, собственно…
– Хм. А у нее есть постоянное место работы? – продолжал допытываться Федор.
– Кажется, она зачислена в штат театра-студии «Московская сцена». Где-то я слышал об этом, но клясться не стану. А что?
– Так ли уж нужны ей эти роли? – Федор побарабанил пальцами по столу.
Официант принял его раздраженный жест на свой счет и сделал большие глаза, показывая, что сию минуту принесет заказ.
– Ха! Милый мой, такие роли всем нужны. Кроме того, Зубов не последний человек в столице, его работы на слуху, так что Марьяну Гурьеву вполне можно заподозрить. Вполне.
На столе тем временем появились корзиночка с хлебом, сметана, уксус, приборы и большая тарелка пельменей. На всякий случай официант добавил еще бутылочку соевого соуса и палочки.
– Дожили, – проворчал Тарасов. – Русскому человеку в ресторане итальянской кухни предлагают жрать пельмени японскими палочками.
– Начнем с того, что ресторан итальянской кухни называется «Бедный Йорик», – ухмыльнулся Федор, принимаясь за еду.
– Потому что у англичан нет кухни, – безапелляционно заявил Тарасов. – Ты бывал в Лондоне? Нормально поесть там можно лишь в ресторане, столик в котором нужно заказывать за полгода. И я не шучу. Город наводнен карри-хаусами, вьетнамскими столовыми, еврейскими кафе и албанскими забегаловками…
– Давай не отвлекаться, – по тому, как Федор расправлялся с пельменями, было ясно, до какой степени он голоден. – У нас сейчас три задачи. Первая – поговорить с реквизитором. Вторая – узнать, откуда Марьяна взяла браслет, и третья – выудить из следователя хоть какую-то информацию. Да, и отдать ему эти записки. Так сказать, жест доброй воли.
– Наши записки?! – возмутился Тарасов, округлив глаза.
– А что ты с ними собираешься делать, солить? Мы их прочитали, спасибо большое, а теперь передадим куда положено. Тебе выгодно сотрудничать со следствием. Ты ведь и вызывался мне помогать для того, чтобы снять с себя подозрения. Вот и начинай снимать!
– Вызвался помогать, – проворчал Тарасов. – Скажи лучше, ты меня вынудил. Застал практически врасплох.
В этот момент зазвонил его мобильный.
– Алло! – грозно сказал режиссер, прижав трубку к уху. И немедленно снизил тон. – Да, Марья Степановна, я вас внимательно слушаю. Что? Да, вонь! Я просто не успеваю чистить клетки. Хомяков слишком много… Если бы я не любил животных, Марья Степановна, я бы завел одного-единственного хомяка и кормил бы его картофельными очистками. А я трачу большие деньги на травяные гранулы и плющенный горох. Хорошо, я буду вам очень благодарен, очень.
Он отключился и с подозрением посмотрел на Федора, предполагая, что тот немедленно начнет издеваться.
– Слушай, Андрей, – серьезно сказал Федор, впервые, кажется, назвав режиссера по имени. – Ты можешь как-нибудь раскрутить Марьяну Гурьеву на откровенный разговор? Ну, не знаю… Пообещай ей роль, приударь за ней… Нам нужно срочно выяснить, откуда у нее браслет Лернер и играет ли он какую-нибудь роль в нашем деле.