— Как же она после такого с ним сойтись могла? — удивился Гуров.
— Так он вокруг нее с утра до вечера круги наматывал, деньгами и подарками завалил. Даже пить бросил и с иглы слез, — объяснил Сергей и уточнил: — На время, конечно. Зацепила она его! То ли он у нее прощение так вымаливал, то ли решил все-таки ее душу в собственность получить — не знаю. Но не жалел для нее ничего.
— Видимо, тогда-то она и начала деньги и все прочее в деревню возить. Только почему именно он? После всего того, что с ней сделал? — удивился Лев. — Неужели никого более приличного найти не смогла? Или после того, как он ее изнасиловал, желающих уже не находилось?
— Были, и много. А почему она его выбрала, черт его знает? В общем, весной 1991-го она из ресторана ушла и к нему переехала, а он тут у нас на окраине в собственном доме жил — от бабки достался. Родители только рады были, что он отдельно обитает — уж очень слава о нем по городу дурная шла. Там-то она и поселилась. Надолго его воздержания не хватило, так что пьянки и наркотики снова начались. А она к этому безразлично относилась, тем более что денег он на нее не жалел. Да и жилось ей спокойно, потому что дружки его даже в мыслях не могли себе позволить до нее дотронуться — Кирпич был на расправу скор и крут. А вот она к ним подход нашла.
— И стала для них кем-то вроде младшей сестры, — предположил Гуров. — А что? У всех за плечами война, да и прочие «подвиги», есть, что рассказать, да некому, потому что все друг о друге все знают! А тут свежий слушатель, который и посочувствует, и всплакнет!
— Если бы! — хмыкнул Левашов. — Они ее очень скоро стали звать «мать», представляешь? У меня человек был в окружении Кирпича, так…
— Что ж ты этого отморозка не закрыл, если полную информацию о нем имел? — воскликнул Гуров.
— А ты когда-нибудь пробовал завести уголовное дело без заявления потерпевшего? — усмехнулся Сергей.
— Ясно, заявлений не было, — вздохнул Лев.
— Ни од-но-го! — по слогам произнес Левашов. — Кто же решится с Кирпичом связываться? Проще платить! Так вот, выслушала она как-то раз от «кирпичат», как их здесь звали, душещипательную историю о том, как их друг-афганец без протеза мается, и заплакала. А потом заявила, что стыдно им должно быть деньги на всякие глупости тратить, когда человек, вместе с которым они кровь проливали, так страдает, лучше бы помогли ему. Велела им скинуться, кто сколько может, а остальное она добавит, чтобы на протез хороший хватило. Кто тогда сказал: «Ну, ты, мать, даешь!» — уже неважно, а важно то, что прилипло к ней это обращение навсегда. А она им действительно как мать стала: раны обрабатывала и перевязывала, уколы делала, с ложечки кормила — разборки-то порой очень крутые были, и доставалось бандитам крепко. Короче, за полгода подмяла она под себя мужиков так, что они действительно слушались ее, как детишки мать родную.
— Ей же всего двадцать лет было! — спросил Гуров. — Как же она смогла?
— И двадцать! И смогла! — веско ответил Сергей. — А у Кирпича тем временем окончательно башню снесло. И, раз ты так уверен, что она к его смерти непричастна, то это были либо Шуба, либо Линь, либо они сговорились его убрать — они же вместе с ним начинали, вот, видимо, и решили, что вполне могут уже без него обходиться.
— Кто же вместо него группировку возглавил? Шубин или Линьков?
— А ты угадай с трех раз! — хрипло рассмеялся Левашов.
— Неужели Ада? — потрясенно спросил Лев.
— Она! — вздохнул Сергей. — Как ни странно это для тебя прозвучит. После того как Кирпича не стало, между Шубой и Линем терки серьезные начались — каждый к власти рвался. А поскольку Ада у рядовых бойцов в большом авторитете была, каждый из этих двоих хотел ее на свою сторону перетянуть, чтобы с ее помощью не только во главе банды встать, но и ее как бы в наследство получить. А она все никак выбрать не могла, время тянула! В общем, довела мужиков до того, что они оба к ней пошли и стали требовать, чтобы она немедленно свой выбор сделала. И пропали! Мой человечек шепнул мне тогда, что она их собственноручно застрелила! Обоих! И объяснила это тем, что они ее изнасиловать хотели, а она защищалась. И бойцы ее поняли!
— Или она им просто отомстила за то, что они тогда ее к Кирпичу привезли, — предположил Гуров.
— Не исключаю. Может быть, она их специально стравливала и до белого каления довела, чтобы потом рассчитаться с ними по полной. Только, как известно, нет тела — нет дела. А у нас тут недалеко от города такие болота, что там хрен чего найдешь! В общем, с весны 1992-го она группировкой рулила. В городе другие «бандюки» животики от смеха надорвали. Надо же! «Кирпичата» под бабой ходят! Некоторые не выдержали насмешек и от нее ушли, только самые верные остались. В общем, группировка вдвое сократилась.
— Твой человечек остался?
— А как же! Куда же он без команды? Он-то мне и сообщил, что собрала она всех и сказала: «Ребята! Нас ждут большие и важные дела, но делать мы их будем теперь иначе. Война — это последний довод королей! Сначала нужно постараться договориться, а уж если не получится, тогда и будем воевать, но не раньше. И очень вас прошу, не употребляйте наркотики, потому что наркоману веры нет — он же за дозу мать родную продаст». А «кирпичат» к тому времени уже никто в городе всерьез не воспринимал, прижимали внаглую, точки отбирали. Да только рано обрадовались! Ох, и поплатились они потом за свою дерзость!
— Сергей! Эта деревенская девчонка с неполным средним образованием действительно произнесла: «Война — последний довод королей»? — недоверчиво спросил Гуров.
— Да! — кивнул Левашов. — Не знаю!
— О чем ты? — удивился Лев.
— Это я ответил на тот вопрос, который ты еще не успел мне задать. Я не знаю, кто за ней стоял. Но кто-то был, точно. Причем человек очень опытный. Он ее учил, направлял, натаскивал, может, и руководил из-за ее спины, потому что с тех пор, как она взяла власть в свои руки, группировка разительно изменилась. Это уже была не банда, а воинское подразделение с железной дисциплиной.
— А твой агент? — спросил Гуров.
— Это я того, кто за Адой стоял, вычислить не смог, а вот он моего человека вычислил! — горько усмехнулся Левашов. — И тот просто исчез! Давай за него! Светлая ему память! Хороший был человек!
Они выпили, закусили, Сергей снова закурил, а Лев спросил:
— Ты потом не пытался своего человека к ней внедрить?
— Чтобы еще одного потерять? Нет уж! — покачал головой Левашов. — Я просто сумел завербовать одного из рядовых «кирпичат», но и это, поверь, был уже очень серьезный успех. Я еще от своего агента знал, что один из бандитов, очень симпатичный парень, которому бабы проходу не давали, попытался к Аде подкатиться. Она его жестко на место поставила, и он на нее страшно обиделся. Вот когда мой человек исчез, я про него и вспомнил. Подвел к этому красавчику проститутку, та его на нужный разговор вывела, и начал он спьяну крыть Аду последними словами. Да и корешей своих не пожалел, которые, как он заявил, словно дрессированные собаки по ее команде на задние лапки встают.