— Ирина Викторовна! Отнеситесь к моим словам предельно серьезно. Первое и главное, что я вам хочу сказать: ничего еще не кончилось, потому что ничего по-настоящему еще не начиналось. Да, Сергей здесь, в госпитале, под охраной, но знать об этом никому не следует. Ни-ко-му! Я понимаю, что вам будет очень трудно скрыть это от родной дочери, но так надо! Те же ваши внуки начнут болтать в школе и во дворе, что дедушка приехал, а это могут услышать люди, которые вовсе не желают добра Сергею. Да, мы с ним смогли сбежать из Демидовска! И до Москвы добрались, хочу надеяться, еще до того, как нас хватились! Но ваш муж располагает настолько ценной информацией, что его враги, надеюсь, вы понимаете, о ком я говорю, обязательно его ищут. Я не знаю, как вы будете объяснять на работе, зачем вам срочно понадобился отпуск. Я не знаю, как вы объясните Олегу, зачем мы сюда приехали. Придумывайте сами что хотите, но о Сергее, если вы его любите, никому ни слова. Вы меня поняли?
Слушавшая его, как бога, женщина уже успокоилась и твердо пообещала:
— Я найду что сказать! Если уж судьба, а, точнее, вы смогли нас снова соединить, я никому не позволю нас снова разлучить! Вы не представляете себе, через что я без него прошла! Врагу не пожелаю!
— Он там без вас тоже от радости не прыгал, — заверил ее Лев. — Между прочим, халаты ваши и дочки до сих пор в ванной висят, и косметика всякая женская на полке стоит, а на диване в спальне — старые куклы.
У нее задрожали губы, но она справилась с собой:
— Просто Сережа нас очень любит. После того случая…
— Когда он задержал Рогожину, которую на следующий день выпустили?
— Да! — кивнула она. — Он очень испугался за нас. Не за себя! И ведь сколько раз я просила его, чтобы он ее в покое оставил, что нечего с ветряными мельницами воевать — себе дороже выйдет. Но он не мог иначе! Такой это человек!
— Между прочим, я и сам такой, — вставил Лев. — Потому-то Сергей мне и поверил.
— Я это уже поняла. А тогда… Вы не представляете себе, что в городе творилось. Я не знаю, как относились к мужу, но ни со мной, ни с дочерью никто даже здороваться не хотел. И Сережа сказал, что нам нужно срочно уезжать. Да я и сама это понимала. Нас очень быстро развели — муж все устроил и настоял на том, чтобы я взяла девичью фамилию, а потом и дочке ее сменила. Мы даже не уехали, мы сбежали. Вещей — минимум, только самое необходимое. Это уже потом Сережа продал машину и дачу, а деньги перевел нам. Он даже все украшения, что от его матери остались, мне с собой отдал, чтобы было что продать в случае нужды. Она на нашей ювелирной фабрике работала, там для своих в одном из цехов можно было заказать что-то особенное, не ширпотреб. Очень красивые были вещи. Теперь уже ничего не осталось.
— А почему Люберцы? — спросил Гуров.
— Понимаете, Сережа сказал, что мне к родне ехать нельзя — найти могут. А здесь моя однокурсница жила, мы с ней в институте дружили.
— Но ведь через нее на вас тоже могли выйти.
— Она столько раз замужем была, что по фамилии ее не найдешь, — махнула рукой Ирина. — Мы с ней случайно на море встретились, обменялись адресами и телефонами, но все как-то времени не было написать. А тут я позвонила ей домой, но там уже другие люди жили, хорошо, что дали ее новый номер. Тут и оказалось, что она давно уже с очередным мужем развелась, квартиру они продали, и она на свою часть денег купила «двушку» в Люберцах, где теперь и работает. Я ее в подробности посвящать не стала, сказала только, что с мужем тоже развелась и хочу из Демидовска уехать. Вот она меня к себе и пригласила пожить на время, потому что одна комната все равно пустует — у нее нет детей. Она женщина очень активная, специализация — дерматовенеролог, так что связями она на новом месте быстро обросла. Помогла мне и с работой, и со сменой паспорта, и со всем остальным, а потом старушку одинокую нашла, за которой надо было ухаживать за квартиру. Вот так мы с Маринкой в конце концов со своим жильем и оказались. Дочка сначала очень зла на Сергея была, а когда хлебнула лиха, когда поняла, каково это — без отца жить, меня винить начала, что мы от него уехали. Тогда-то и пришлось ей всю правду рассказать. Мне кажется, что она и за Олега замуж вышла потому, что посчитала его таким же крепким и надежным, как отец. А он пожиже оказался, причем намного.
— Вы с Сергеем все эти годы отношений не поддерживали?
— Писали друг другу, но очень редко и осторожно, через Тимофея Широкова — он же в нашем подъезде живет.
— Широков? — воскликнул Лев.
— Ну да! Они, трое, еще со школы дружили: Сергей, Тимофей и Вячеслав Орешкин. Просто неразлейвода! — объяснила она. — После армии Сережа и Тим в юридический пошли, а Слава — в политех, строителем стал. С ним на стройке несчастный случай произошел, погиб он. Света, его жена, тогда с двумя детьми одна осталась. Трудно ей было — зарплата-то мизерная. Так мы все помогали ей, чем могли, и деньгами, и вещами.
— Но ведь рискованно было переписываться через Широкова, раз все знали, что они друзья, — удивился Гуров.
— Они для вида насмерть разругались и даже здороваться перестали, а уж крыли друг друга последними словами, что в глаза, что за глаза. Только, я так думаю, врали мы с Сережей в письмах друг другу, что у нас все хорошо. Во всяком случае, я уж точно правды не писала. Да и он тоже, раз об инфаркте первом ничего не сообщил.
— Только не вздумайте сейчас эту правду на него вываливать, — предупредил ее Лев.
— Ну что вы! — вытаращилась на него Ирина. — Разве я не понимаю?
— Ну более-менее мне все ясно, а теперь скажите мне, пожалуйста, где и кем была сделана эта фотография? — Лев показал ей снимок.
— Так Света Орешкина и фотографировала. Мы тогда с моря вернулись и пошли к ней на работу, чтобы фруктов для ее детей занести. А на пленке у нас еще несколько кадров оставалось, вот она нас и пощелкала, чтобы потом можно было уже в проявку отдать.
— А где она работала? — невинно поинтересовался Гуров.
— В областном архиве, как раз на его фоне она нас и фотографировала. Да она, наверное, и сейчас там работает — все прибавка к пенсии.
Гуров слушал ее и думал: «Серега — гений! Как же все просто — спрятать свой архив в областном архиве, где-нибудь среди бумаг давно не существующей организации, о которой теперь никто и не помнит. И черта лысого несведущий человек там что-нибудь найдет!»
— Спасибо вам большое, Ирина Викторовна! И еще раз предупреждаю вас — о Сергее никому ни звука, ни ползвука! Вы уже придумали, что будете говорить?
— Конечно! Я все помню и буду молчать. Эту поездку я объясню тем, что один из моих пациентов порекомендовал меня своему шефу, у которого больная, требующая ухода мать. Будучи вдовой милиционера, она находится сейчас в этом госпитале, но ее вот-вот должны выписать. Проживает она отдельно от сына, и поэтому потребовался человек, который будет за ней смотреть круглосуточно. Вот меня и пригласили, чтобы обсудить условия работы и познакомить с ней. На работе знают, как мне нужны деньги, так что, думаю, не откажут в отпуске. А в случае чего я просто уволюсь — мне жизнь Сергея дороже.