Подождав несколько часов, Менгли-Хазрей послал десяток катафрактов к Серебряным воротам, чтобы узнать причину молчания. Ни один из всадников не вернулся, и только тогда бывший командир конницы отправил пять сотен пехоты и сотню лучников. Но Андроник этого только и ждал...
И ни один из десяти катафрактов не успел заметить ничего подозрительного, когда сзади их обошли айсары-копейщики. Минута - и шестеро всадников валялись на земле, придавленные умирающими конями. Остальные сгрудились в кучку, пытаясь отбиться от неизвестно откуда взявшегося противника. Для этих партафцев было совершенной неожиданностью, что аркадские воины смогли пробраться к самой столице.
Солнце уже было в зените, когда пять колонн пехотинцев подошли к Серебряным воротам. Они не заметили ничего странного, кроме примятого снега: айсары убрали трупы катафрактов и их коней, а потом красный от крови снег прикрыли чистым.
Партафский командир, шедший впереди своего отряда в кольчуге, приказал остановиться. Он переводил взгляд с Аль-Мугара на Аль-Намар и обратно. Командир долго не мог понять, почему ему кажется, что что-то не так. Партафец так и не сообразил, что не видит постовых на башнях фортов. Он уже готовился отдать приказ подойти к фортам, когда в воздухе засвистели стрелы и дротики легионеров: Валент отдал приказ своим воинам начать обстрел.
Партафцы, которых не настиг первый залп, рассыпались в разные стороны. Строя больше не было, и лучники смешались с пехотой. Командир партафцев попытался остановить бегущих воинов, высоко над головой подняв свой меч, но стрела аркадца пронзила его горло. Вместо команд партафец смог издать лишь булькающие звуки и упал на снег, захлёбываясь собственной кровью.
Через несколько минут от шести сотен воинов осталась едва ли половина. Партафцы бежали к городу, наивно полагая, что противник их не сможет достать вне фортов. В ответ на это Андроник велел двинуть те семь сотен клибанариев, что ещё остались в армии. Серебряные ворота открылись, и, сверкая в лучах зимнего солнца начищенной бронёй, аркадская конница ринулась в бой. Она, кончено, совершенно не подходила для преследования бегущего противника, зато каков был эффект, производимый её атакой!
Вот правый фланг клибанариев уже врезался в бегущих партафцев, попросту затоптав их. Через несколько мгновений за ними последовала и основная масса пехоты, раздавившая своей мощью вражеских воинов. Андроник не сомневался, что эту-то атаку в городе увидели, и поэтому приказал зажечь сигнальные огни в Аль-Нумаре.
Более того, Ласкарий даже надеялся, что Менгли-Хазрей поведёт воинов в бой. И это будет концом его правления, ведь партафский гарнизон, как успел понять дрункарий, вообще не был готов к крупной битве. Единственным шансом для узурпатора были городские стены. Но и они ненадолго защитят столицу, особенно если всё пойдёт по плану Андронику, который тот уже очень давно составил в мельчайших деталях.
Огонь на башне Аль-Нумара был знаком воинам, оставшимся в фортах, что надо готовиться к обороне, а для остальных - приготовиться к бою. Ждать пришлось не так уж и долго: примерно через час ворота Ипартафара открылись, выпустив войско Менгли-Хазрея. Если его можно было таковым назвать.
Нестройные ряды пехоты перемешались с лучниками и кавалерией, тяжёлой конницы почти что и не было. Даже на расстоянии полутора лиг было видно, что партафцы устало плетутся вперёд, нехотя продолжая свой путь. Выйдя за ворота, партафский командир перестроил свои войска, а вернее попытался сделать это. Через полчаса появилось два ряда пехоты, между которыми шли лучники. Горстку катафрактов зачем-то поставили позади войска, а лёгкая конница плелась на флангах.
Андроник хмыкнул, прикинув количество воинов противника. Получалось, что Менгли-Хазрей вывел едва ли четверть гарнизона, то есть не более пяти тысяч воинов. Это было очень хорошим знаком! Узурпатор боялся ослабить охрану. Похоже, в Ипартафаре было очень неспокойно. Раз уж правитель боится вывести из города войска, дабы уничтожить захватчиков, то конец его уже очень близок...
Всё это можно было использовать при штурме города.
Андроник немедленно созвал всех легатов и командиров горцев, чтобы изложить им свой план битвы. Когда Ласкарий добрался, наконец, до действий пехоты, Ибрагим радостно воскликнул что-то на своём языке и пообещал привести ещё тысяч восемь горцев.
Его народу явно понравится тактика Андроника. Ещё бы: дрункарий решил воспользоваться в бою в основном горцами, надеясь даже не вводить в битву легионеров. Извечная тактика аркадских императоров и полководцев, которые использовали наёмников и союзников как разменную монету, а легионы если и вводили, то только в крайнем случае. Ибрагим же считал это знаком глубочайшего доверия и уважения дрункария. Что ж, Андронику повезло с союзниками.
Партафское войско подошло к Серебряным воротам. С аркадской стороны горцы в своих кольчугах (многие из которых были взяты с трупов партафцев или своих собратьев) уже выстроились в десять рядов перед воротами, лишив противника даже призрачной надежды на прорыв. Между тем на стенах Аль-Мугара и Аль-Нумара показались лучники и несколько священников. Хотя Андроник не ожидал, что Менгли-Хазрей двинет дервишей (он вообще не думал, что эти чароплёты есть в распоряжении узурпатора), но магия Аркара могла сильно помочь в битве.
Менгли-Дубрей на своём коне был возле Ибрагима, возглавившего горцев. Жажда мести аль-мухадтара только усилилась с ночи, и он готов был прямо сейчас, хоть в одиночку, броситься на своих соплеменников. Менгли-Дубрей теперь считал, что партафец не может считаться партафцем, если воюет на стороне Менгли-Хазрея. И таких должна быть покарать божья десница. Андроник очень волновался насчёт этого: Дубрей вполне мог в разгар битвы в одиночку ринуться на ряды врага. И даже мог прожить несколько минут, благо доспехи катафракта надёжно защищали его от случайных стрел или слабых ударов копья.
Со стен фортов посыпались стрелы. Первый ряд партафцев укрылся за своими хлипкими щитами, так что особого урона этот залп не нанёс. Через мгновение, когда лучники снова натягивали тетивы луков, вражеская пехота бросилась вперёд. На флангах конница чуть отступила назад, чтобы хоть как-то обезопасить себя от стрел. Вражеские лучники сами начали обстрел рядов горцев. И после второго залпа прекратили: оба войска наконец-то сошлись в рукопашной.
Ибрагим, гарцевавший на своём коне, выделялся среди других горцев аркадским позолоченным шлемом, подарком Андроника. Вождь горцев великолепно орудовал своим мечом, так что скоро партафцы старались не приближаться к нему ближе, чем на длину копья. Ибрагим лишь смеялся над противником, перерубая древка вражеских копий и перемещаясь между центром отряда и левым флангом.
Горцы, врубившись на бегу в ряды партафцев, резко остановились: соотношение сил было явно не в их пользу. Андроник поставил перед воротами только пятьсот воинов, места между Аль-Мугаром и Аль-Нумаром просто не хватало на большее. Можно, конечно, было выставить тысячу пехоты, но Ибрагим вряд ли бы справился с двадцатью рядами воинов, когда сражались бы только первые три.