— Ведь нас теперь только двое, — произнес он медленно.
— Да.
— Ладно, Робби.
Мы пошли в ресторан, и по пути я зашел за Пат. Мы быстро поели, потому что небо всё больше и больше заволакивало тучами. Кестер вывел «Карла» из гаража к главному подъезду.
— Будь здоров, Робби, — сказал он.
— И ты будь здоров, Отто.
— До свидания, Пат! — Он протянул ей руку и поглядел на нее. — Весной я приеду за вами.
— Прощайте, Кестер. — Пат крепко держала его руку. — Я очень рада, что повидала вас. Передайте мой привет Готтфриду Ленцу.
— Да, — сказал Кестер.
Она всё еще держала его руку. Ее губы дрожали. И вдруг она прильнула к нему и поцеловала.
— Прощайте! — шепнула она сдавленным голосом.
По лицу Кестера словно пробежало ярко-красное пламя. Он хотел еще что-то сказать, но повернулся, сел в машину, стартовал рывком и помчался вниз по спиральной дороге, не оборачиваясь. Мы смотрели ему вслед. Машина грохотала вдоль шоссе, взбираясь на подъемы и, как одинокий светлячок, неся перед собой тусклое пятно света от фар, скользящее по серому снегу. На ближайшей высотке она остановилась, и Кестер помахал нам. Его силуэт темнел на свету. Потом он исчез, и мы еще долго слышали постепенно затихавшее жужжание машины.
* * *
Пат стояла, вся подавшись вперед, и прислушивалась, пока еще можно было что-нибудь слышать. Потом она повернулась ко мне:
— Итак, отбыл последний корабль, Робби. — Предпоследний, — возразил я. — Последний — это я. Знаешь, что я собираюсь делать? Хочу выбрать себе другое место для стоянки на якоре. Комната во флигеле мне больше не нравится. Не вижу причин, почему бы нам не поселиться вместе. Я попытаюсь раздобыть комнату поближе к тебе.
Она улыбнулась:
— Исключено. Это тебе не удастся. Что ты собираешься предпринять?
— А ты будешь довольна, если я всё-таки это устрою?
— Что за вопрос? Это было бы чудесно, милый. Почти как у мамаши Залевски.
— Ладно. Тогда позволь мне с полчасика похлопотать.
— Хорошо. А я пока сыграю с Антонио в шахматы. Я научилась здесь.
Я отправился в контору и заявил, что намерен остаться здесь на длительное время и хочу получить комнату на том же этаже, где находится Пат. Пожилая дама без бюста презрительно оглядела меня и отклонила мою просьбу, ссылаясь на местный распорядок.
— Кто установил этот распорядок? — спросил я.
— Дирекция, — ответила дама, разглаживая складки своего платья.
Довольно раздраженно она в конце концов сообщила мне, что просьбу о том, чтобы сделать исключение, может рассматривать только главный врач.
— Но он уже ушел, — добавила она. — И по вечерам не полагается беспокоить его служебными вопросами на дому.
— Отлично, — сказал я. — А я всё-таки обеспокою его разок по служебному вопросу. По вопросу о местном распорядке.
Главный врач жил в маленьком домике рядом с санаторием. Он сразу же принял меня и немедленно дал разрешение.
— По началу мне не думалось, что это будет так легко, — сказал я.
Он засмеялся:
— Ага, это вы, должно быть, нарвались на старую Рексрот? Ну, я сейчас позвоню.
Я вернулся в контору. Старуха Рексрот, завидев вызывающее выражение моего лица, с достоинством удалилась. Я уладил все с секретаршей и поручил швейцару перенести мои вещи и подать в номер пару бутылок рома. Потом я пошел в ресторан к Пат.
— Тебе удалось? — спросила она.
— Пока еще нет, но в ближайшие дни я добьюсь.
— Жаль. — Она опрокинула шахматные фигуры и встала.
— Что будем делать? — спросил я — Пойдем в бар?
— Мы по вечерам часто играем в карты, — сказал Антонио. — Скоро задует фен — это уже ощущается. В такое время карты — самое подходящее.
— Ты играешь в карты, Пат? — удивился я. — Какие же ты знаешь игры? Подкидного дурака или пасьянс?
— Покер, милый, — заявила Пат.
Я рассмеялся.
— Нет, право же, она умеет, — сказал Антонио. — Только она слишком отчаянная. Неимоверно блефует.
— Я тоже, — возразил я. — Значит, нужно испробовать хоть разок.
Мы забрались в угол и начали играть Пат неплохо разбиралась в покере. Она действительно блефовала так, что можно было только диву даваться. Час спустя Антонио показал на окно. Шел снег. Медленно, словно колеблясь, большие хлопья падали почти вертикально
— Совсем безветренно, — сказал Антонио. — Значит, будет много снега.
— Где сейчас может быть Кестер? — спросила Пат.
— Он уже проехал главный перевал, — ответил я.
На мгновение я отчетливо увидел перед собою «Карла» и Кестера, который вел его сквозь белую, снежную ночь. И внезапно мне показалось невероятным, что я сижу здесь, что Кестер где-то в пути, что Пат рядом со мной. Она смотрела на меня со счастливой улыбкой, ее рука с картами спокойно лежала на столе.
— Твой ход, Робби.
Пушечный снаряд пробрался через весь зал, остановился у нашего стола и добродушно заглядывал в карты. Вероятно, его жена уже уснула, и он искал собеседника. Я положил карты, злобно посмотрел на него и таращился, пока он не ушел.
— Ты не очень любезен, — весело сказала Пат.
— Нет, я не хочу быть любезным, — возразил я.
Потом мы еще зашли в бар и выпили пару коктейлей, а затем Пат нужно было отправляться спать. Я попрощался с ней в ресторане. Она медленно поднялась по лестнице, остановилась и оглянулась перед тем, как свернуть в коридор. Я подождал некоторое время и зашел в контору, чтобы получить ключ от своей комнаты. Маленькая секретарша улыбалась.
— Семьдесят восьмой номер, — сказала она.
Это было рядом с комнатой Пат.
— Неужели по указанию мадемуазель Рексрот? — спросил я.
— Нет. Мадемуазель Рексрот ушла в молитвенный дом, — ответила она.
— Молитвенные дома и вправду иногда приносят благодать, — сказал я и быстро поднялся наверх. Мои вещи были уже распакованы. Через полчаса я постучал в боковую дверь, которая вела в соседнюю комнату.
— Кто там? — крикнула Пат.
— Полиция нравов, — ответил я.
Ключ щелкнул, и дверь распахнулась.
— Робби, ты? — пробормотала изумленная Пат.
— Да, это я — победитель мадемуазель Рексрот и владелец коньяка и «порто-ронко». — Обе бутылки я вытащил из кармана своего халата. — А теперь отвечай немедленно: сколько мужчин уже здесь побывало?
— Никого, кроме одной футбольной команды и одного оркестра филармонии, — смеясь, заявила Пат. — Ах, милый, теперь опять наступили прежние времена.