Я встряхнулся.
— Пойдем, — сказал я Пат. Она смотрела на меня, словно о чем-то догадываясь.
— Поезжай с ними, — сказала она.
— Нет, — ответил я.
— Ведь тебе хочется поехать с ними…
— Вот еще… — сказал я, зная, что она права. — Пойдем…
Мы пошли вдоль кладбища, еще пошатываясь от быстрой езды и ветра.
— Робби, — сказала Пат, — мне лучше пойти домой.
— Почему?
— Не хочу, чтобы ты из-за меня от чего-нибудь отказывался.
— О чем ты говоришь? От чего я отказываюсь? — От своих товарищей…
— Вовсе я от них не отказываюсь, — ведь завтра утром я их снова увижу.
— Ты знаешь, о чем я говорю, — сказала она. — Раньше ты проводил с ними гораздо больше времени.
— Потому что не было тебя, — ответил я и открыл дверь.
Она покачала головой:
— Это совсем другое.
— Конечно, другое. И слава богу!
Я поднял ее на руки и пронес по коридору в свою комнату.
— Тебе нужны товарищи, — сказала она. Ее губы почти касались моего лица.
— Ты мне тоже нужна.
— Но не так…
— Это мы еще посмотрим…
Я открыл дверь, и она соскользнула на пол, не отпуская меня.
— А я очень неважный товарищ, Робби.
— Надеюсь. Мне и не нужна женщина в роли товарища. Мне нужна возлюбленная.
— Я и не возлюбленная, — пробормотала она.
— Так кто же ты?
— Не половинка и не целое. Так… фрагмент….
— А это самое лучшее. Возбуждает фантазию. Таких женщин любят вечно. Законченные женщины быстро надоедают. Совершенные тоже, а «фрагменты» — никогда.
* * *
Было четыре часа утра. Я проводил Пат и возвращался к себе. Небо уже чуть посветлело. Пахло утром.
Я шел вдоль кладбища, мимо кафе «Интернациональ». Неожиданно открылась дверь шофёрской закусочной около дома профессиональных союзов, и передо мной возникла девушка. Маленький берет, потертое красное пальто, высокие лакированные ботинки. Я уже прошел было мимо, но вдруг узнал ее:
— Лиза…
— И тебя, оказывается, можно встретить.
— Откуда ты? — спросил я. Она показала на закусочную:
— Я там ждала, думала, пройдешь мимо. Ведь ты в это время обычно идешь домой.
— Да, правильно…
— Пойдешь со мной?
Я замялся.
— Это невозможно…
— Не надо денег, — быстро сказала она.
— Не в этом дело, — ответил я необдуманно, — деньги у меня есть.
— Ах, вот оно что… — с горечью сказала она и хотела уйти.
Я схватил ее за руку:
— Нет, Лиза…
Бледная и худая, она стояла на пустой, серой улице. Такой я встретил ее много лет назад, когда жил один, тупо, бездумно и безнадежно. Сначала она была недоверчива, как и все эти девушки, но потом, после того как мы поговорили несколько раз, привязалась ко мне. Это была странная связь. Случалось, я не видел ее неделями, а потом она стояла где-то на тротуаре и ждала меня. Тогда мы оба не имели никого, и даже те немногие крупицы тепла, которые мы давали друг другу, были для каждого значительны. Я давно уже не видел ее. С тех пор, как познакомился с Пат.
— Где ты столько пропадала, Лиза?
Она пожала плечами:
— Не всё ли равно? Просто захотелось опять увидеть тебя… Ладно, могу уйти…
— А как ты живешь?
— Оставь ты это… — сказала она. — Не утруждай себя…
Ее губы дрожали. По ее виду я решил, что она голодает.
— Я пройду с тобой немного, — сказал я.
Ее равнодушное лицо проститутки оживилось и стало детским. По пути я купил в одной из шофёрских закусочных, открытых всю ночь, какую-то еду, чтобы покормить ее. Лиза сперва не соглашалась, и лишь когда я ей сказал, что тоже хочу есть, уступила. Она следила, как бы меня не обманули, подсунув плохие куски. Она не хотела, чтобы я брал полфунта ветчины и заметила, что четвертушки довольно, если взять еще немного франкфуртских сосисок. Но я купил полфунта ветчины и две банки сосисок.
Она жила под самой крышей, в каморке, обставленной кое-как. На столе стояла керосиновая лампа, а около кровати — бутылка с вставленной в нее свечой. К стенам были приколоты кнопками картинки из журналов. На комоде лежало несколько детективных романов и конверт с порнографическими открытками. Некоторые гости, особенно женатые, любили разглядывать их. Лиза убрала открытки в ящик и достала старенькую, но чистую скатерть.
Я принялся развертывать покупки. Лиза переодевалась. Сперва она сняла платье, а не ботинки, хотя у нее всегда сильно болели ноги, я это знал. Ведь ей приходилось так много бегать. Она стояла посреди комнатки в своих высоких до колен, лакированных ботинках и в черном белье.
— Как тебе нравятся мои ноги? — спросила она.
— Классные, как всегда…
Мой ответ обрадовал ее, и она с облегчением присела на кровать, чтобы расшнуровать ботинки.
— Сто двадцать марок стоят, — сказала она, протягивая мне их. — Пока заработаешь столько, износятся в пух и прах.
Она вынула из шкафа кимоно и пару парчовых туфелек, оставшихся от лучших дней; при этом она виновато улыбнулась. Ей хотелось нравиться мне. Вдруг я почувствовал ком в горле, мне стало грустно в этой крохотной каморке, словно умер кто-то близкий.
Мы ели, и я осторожно разговаривал с ней. Но она заметила какую-то перемену во мне. В ее глазах появился испуг. Между нами никогда не было больше того, что приносил случай. Но, может быть, как раз это и привязывает и обязывает людей сильней, чем многое другое. Я встал.
— Ты уходишь? — спросила она, как будто уже давно опасалась этого.
— У меня еще одна встреча…
Она удивленно посмотрела на меня:
— Так поздно?
— Важное дело, Лиза. Надо попытаться разыскать одного человека. В это время он обычно сидит в «Астории». Нет женщин, которые понимают эти вещи так хорошо, как девушки вроде Лизы. И обмануть их труднее, чем любую женщину. Ее лицо стало каким-то пустым.
— У тебя другая…
— Видишь, Лиза… мы с тобой так мало виделись… скоро уже год… ты сама понимаешь, что…
— Нет, нет, я не об этом. У тебя женщина, которую ты любишь! Ты изменился. Я это чувствую.
— Ах, Лиза…
— Нет, нет. Скажи!
— Сам не знаю. Может быть…
Она постояла с минуту. Потом кивнула головой.