Палачи намеревались прокатить колесо по костям жертвы от ног до головы, однако, заметив, что душа юноши отлетела из изуродованного пыткой тела, остановились.
— Довольно! — сказал один из них. Этот мастер своего дела не любил причинять мучения невинным людям, а последнее время, как он заметил, к ним попадали главным образом такие.
— Не буду дробить ему череп. Мальчишка и без того настрадался — какое мужество!
— Это ты верно говоришь. Иначе как бы король не подвесил нас на собственных кишках, — поддакнул его товарищ.
— Джессом тоже был не в восторге от этой затеи. Даже сказал, чтобы мы не слишком мучили парня.
— Тем более что все равно от него ничего не добились.
— Возможно, и добиваться было нечего. Ладно, давай откатывай эту махину назад. По крайней мере если кто из родственников придет забирать тело, лицо осталось целым.
— Чего не скажешь про остальное, — заметил второй палач и негромко присвистнул, глядя на жуткое кровавое месиво, лежавшее перед ним.
* * *
Чуть позднее в тот же день канцлер нанес визит в королевские покои, и первый вопрос, который задал ему Селимус, был о Джорне.
— Ну и как, сказал ли паж то, что нам хотелось услышать?
— Увы, ваше величество, — канцлеру не было необходимости делать опечаленное лицо. Он все еще не оправился от событий сегодняшнего утра и последовавшей за ними бессмысленной пытки и смерти королевского посыльного.
Селимус одарил канцлера колючим взглядом. Рука его застыла в воздухе, так и не выведя королевского имени под государственным документом.
— Вы шутите?
— Даже если у него и были тайны, он унес их с собой в могилу, сир.
Селимус встал из-за стола. Лицо его было искажено гневом — где это видано, чтобы какой-то мальчишка оказался тверже его духом.
— Его ведь колесовали, как я понимаю? — спросил он, хотя сам вопрос прозвучал скорее как обвинение.
— Разумеется, сир, — произнес Джессом как можно спокойнее. — Как вы и распорядились. Какое-то время мальчишка был жив, но как только колесо докатилось до сердца, тотчас испустил дух.
Надо сказать, что канцлера переполняла гордость за себя. Это была первая казнь, с которой он не мог согласиться.
— Так ничего и не сказал?
Джессом развел руками — мол, что поделать, наверно, парню было просто нечего сказать.
— То есть он не проронил ни слова? — допытывался Селимус. Не хватало, чтобы его собственный канцлер стал утаивать от него правду.
Джессом сделал невинное лицо.
— Лишь обычные в таких случаях стоны и крики, сир. Но никаких слов.
— Великолепно! — произнес король, подходя к окну. — Потому что этот наглец явно что-то скрывал. Где тело?
— Полагаю, готово к погребению, сир.
— Канцлер, мне нужно, чтобы вы немного пораскинули мозгами.
— Прошу прощения, сир?
— Думайте! Иначе почему, по-вашему, я назначил вас канцлером? Из-за вашего острого ума. Скажите, что мы упустили? Нечто такое, что избежало нашего внимания. Поразмыслите об этом на досуге — чтобы к завтрашнему дню нашли ответ на этот вопрос — и доложите мне. Мы с вами встретимся как обычно, после утренней верховой прогулки.
Джессом отвесил глубокий поклон. У него было такое чувство, будто ему вспороли живот. Еще бы, кто поручится, что завтра утром он проснется, имея готовый ответ на монарший вопрос. А если учесть капризную натуру короля, то ничего хорошего ждать не приходится.
— Кстати, никаких похорон. Пусть тело посадят на кол и выставят на главной дороге, ведущей в Фелроти… для острастки.
— Как прикажете, сир, — ответил Джессом, предчувствуя недоброе. К тому же от Джорна вряд ли осталось то, что можно посадить на кол. Беспредельная жестокость! — Я прослежу, чтобы ваше распоряжение было выполнено.
— В таком случае до завтра, канцлер! Жду вашего ответа на мой вопрос.
На то, чтобы сбросить с себя печаль, у Элспит ушел целый день и следующая за ним ночь. Когда же это ей наконец удалось, она поняла — пора распрощаться с добрыми людьми, которые в трудную минуту позаботились о ней. Девушка видела, что своим задумчивым видом отпугивает спутников, а женщины, которые до этого весело щебетали о том о сем, теперь стараются держаться в сторонке, чтобы не докучать ей разговорами.
Кибитки остановились у Пяти Дорог. В этом месте дорога и впрямь расходилась во все стороны, и Элспит распрощалась со своими попутчиками. Она даже заставила себя улыбнуться и тепло обняла обеих женщин, особенно Руфь.
— Я буду переживать за тебя, — сказала та.
— Не стоит, — заверила ее Элспит. — Я смогу позаботиться о себе.
— Но если хочешь, можешь остаться с нами, — предложила Мэг.
Элспит прониклась благодарностью к добрым женщинам — в конце концов, мир не такое уж сплошное зло.
— Спасибо. Я бы осталась, но мне нужно найти сестру Корелди — собственно, к ней я и держала путь, когда набрела на вас.
— Ты уж меня прости, — произнес Хэм — он все еще переживал, что сообщил попутчице дурную весть, — и вручил ей мешок с провизией.
Элспит взяла мешок и пожала Хэму руку, чтобы тот не терзался.
— Вы все были так добры ко мне. Уж лучше услышать такую весть от добрых людей, чем от тех, кто будет потом злорадствовать. А за меня можете не беспокоиться. Со мной все будет хорошо, обещаю вам. Конечно, известие меня потрясло, но я, как только передам новость семье Корелди, займусь своей собственной жизнью, — солгала она.
Девушка надеялась, что никто не спросит ни о вымышленной сестре, ни о том, где же тот самый дом, который она ищет. На счастье Элспит, ее никто об этом не спросил, и после очередных объятий и слов прощания кибитки с ее новыми знакомыми покатили дальше, держа путь на восток, к границе Бриавеля, и вскоре скрылись из виду. Оставшись одна, Элспит задумалась. Конечно, она могла бы проделать оставшийся путь вместе со своими благодетелями и таким образом достигла бы Фелроти гораздо быстрее. Но ей действительно хотелось оказаться одной. На душе полегчало. Она повернула на дорогу, которая вела на северо-восток. То был кратчайший путь до Фелроти. Казалось, что внутри у нее все застыло или умерло. Сознание притупилось. Сначала зов Лотрина и вот теперь известие о том, что Уила больше нет в живых, лишили ее душевных сил.
— Теперь все зависит только от меня, — сказала она и зашагала по пустынной дороге.
Как ни странно, звук собственного голоса вселил мужество. Сначала она сдержит обещание, данное Уилу, — отыщет его сестру и передаст под защиту герцога Фелроти. После чего вернется в Йентро и проведает тетушку, если, конечно, старушка все еще жива. От тетушки всегда можно получить дельный совет. Придя в Йентро, Элспит соберет все имеющиеся у нее средства, а потом отправится на север, в горы. Мысль о том, что ей придется оказаться среди голых скал в суровое время года, не слишком вдохновляла, но стоило ей вспомнить голос Лотрина, как она тотчас сказала себе, что не имеет права понапрасну терять время.