— Говорю ж, отпуск. — Лизетта насмешливо улыбнулась, снова обретая присутствие духа.
— Если честно, для закаленного в боях вояки это дело нелегкое. Мне — так мука мученическая.
— Сочувствую! Подумать только, вынужденная поездка по прекрасной Франции! Отважно прими это испытание, Маркус, — промолвила Лизетта. — Впрочем, я буду по тебе скучать… мой закаленный в боях вояка.
Килиан пристально смотрел на нее. Так хотелось прямо сейчас увести ее в постель, ощутить касания ее обнаженных рук…
— Правда? — хрипло спросил он.
— Да я и часа не могу прожить без того, чтобы не думать о тебе. Ты наводнил все мои мысли, не даешь мне ни работать, ни спать. Ты загубил мою жизнь! — шутливо пожаловалась она. — А если я и часа не могу прожить, то как перенесу несколько недель? — Она смущенно потупилась, теребя шарфик. — Прости…
— Поезжай со мной, — выпалил Килиан. Все вокруг них словно бы исчезло, пропало, потеряло значение.
Глаза Лизетты расширились от изумления.
— Что? Но как?
— Как моя секретарша. Мне нужен переводчик — дружелюбный и обаятельный. Ты идеально подходишь.
— Но банк… Я же…
— Я поговорю с Вальтером. Если понадобится, у меня есть полномочия тебя реквизировать, но, думаю, до этого не дойдет. По-моему, он охотно согласится.
Глаза девушки сияли радостью.
— Ты серьезно?
Он кивнул.
— Я хочу, чтобы ты была рядом… Ты мне нужна.
В ответ на эти слова Лизетта поцеловала его, прямо на публике, над столом, нежно и страстно. К удивлению полковника, его самого это нисколько не смутило — напротив, он лишь притянул ее ближе к себе. Он был околдован, порабощен, окончательно и бесповоротно.
— Давай вернемся в отель, Маркус, — прошептала Лизетта.
Килиан кивнул, заплатил по счету, и они молча, взявшись под руки, направились к отелю «Рафаэль». Маркусу хотелось, чтобы этот волшебный миг никогда не кончался: никогда еще он не был счастливее, никогда не любил сильнее и крепче. Он признался себе, что любит Лизетту. Никогда прежде он не чувствовал такой поразительной легкости в сердце, невыносимой, утонченной, всепоглощающей муки желания и нежности.
Если это любовь, он никогда не устанет от нее. Неудивительно, что ей посвящено столько стихов и романов. Килиан отвел Лизетту в свой номер и, едва закрыв дверь, принялся срывать с себя одежду.
Позже, сонно нежась в теплых объятиях Килиана, Лизетта легонько поцеловала его руку. Пальцы их были переплетены.
— Вот так хотелось бы мне провести всю войну.
— Обнаженной? — поддразнил он.
— Нет. Счастливой и довольной. Здесь, в твоих объятиях, в твоей комнате, я ощущаю себя в безопасности. Как будто в мире больше ничего не существует.
— В поездке по Франции будет тоже неплохо. И мы будем друг с другом каждую ночь.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, — вдруг сказала Лизетта. Откинув с ее лица разметавшиеся локоны, полковник вопросительно заглянул ей в глаза. — Ну, в смысле — мне так незаслуженно везет. Я ни в чем не знаю бед, а мои сверстники выживают с превеликим трудом.
— Таких, как ты, больше нет, Лизетта. Ты — единственная, особенно теперь, когда я знаю, на что способны твои губы…
Она ахнула и зажала ему рот рукой. Килиан засмеялся. Лизетта стыдливо улыбнулась.
— Это наш секрет, — шепнула она.
— Давай, поднимайся. Умираю от голода. Ты высосала из меня все силы.
Лизетта расхохоталась, и они, неохотно отстранившись друг от друга, начали одеваться.
— Кстати, — спохватилась она. — Мы ведь поедем на машине, не на поезде?
— Да.
— А можно, нас повезет другой шофер, а не этот Леве?
Килиан удивленно взглянул на нее.
— В чем дело?
Она пожала плечами.
— Мне не нравится, как он на меня смотрит.
— Как именно?
— Ой, ну я не знаю. Мне иногда кажется, он за мной следит.
Килиан растерянно заморгал.
— Ты фантазерка.
Она покачала головой.
— А вот и нет. Мне с ним очень неловко.
— Ладно, не переживай. Я попрошу послать со мной Клауса. Он дряхлый старик… ему не меньше сорока. Так лучше? — весело спросил Килиан.
— Спасибо. Только не увольняй Леве, пожалуйста! Не хочу, чтобы он из-за меня потерял работу.
— Ладно, я распоряжусь, чтобы на время моего отсутствия его перевели в другой отдел. Только и всего.
Приехав за полковником в тот же вечер, Люк оказался совершенно не готов к тому, что тот ему сообщил.
— Я рад, что в слежке за мадемуазель Форестье нет необходимости, полковник. Позвольте поинтересоваться, почему вы решили меня заменить? Мне нравится быть вашим шофером.
— Да, но вы не нравитесь мадемуазель Форестье. Как-то не так на нее глядите. Должно быть, она почуяла, что вы следите за ней.
Люк понимал, что задумала Лизетта — и понимал, почему. Однако ее поездка с Килианом грозила всевозможными опасностями.
— Да я же едва обменялся с ней и двумя словами, если не считать обычных учтивых приветствий и прощаний.
— Леве, как только мы вернемся, я сразу же попрошу прислать вас обратно.
Люк решил не испытывать судьбу, не рисковать своей легендой. Кроме того, он ведь пообещал себе не вмешиваться в планы Лизетты. Ему надо выжить, отыскать семью, растить лаванду. А главное — любить Лизетту… если она позволит. Их любовь — в ее руках. Он больше не будет пытаться спасти ее от нее самой.
— Слушаюсь, полковник. Как долго вы пробудете в отъезде?
— Около месяца.
Люк ничем не выдал себя, однако его страхи за Лизетту все нарастали.
— Благополучной вам поездки, полковник.
— Спасибо. Да, и кстати, Леве?
Люк обернулся.
— Лизетта при вас упоминала некоего Лукаса Равенсбурга?
Люк покачал головой. Сердце его пронзил острый страх.
— Нет, полковник. А я должен был его заметить?
— Вряд ли.
— Откуда он?
Много ли известно Килиану?
— Не из Парижа. Судя по всему, южанин.
Люк пожал плечами. Страх разгорался в нем все сильнее и сильнее. Лизетта назвала полковнику это имя — или фон Шлейгель?
— Немецкое имя.
— Он и есть немец. Почему я его и упомянул. Как бы там ни было, держите глаза и уши нараспашку.
Люк снова кивнул.
— Auf wiedersehen, полковник.