Он сделал паузу, давая Орлаку время подумать обо всем этом.
«Ты имеешь в виду — буквально ее украсть?»
«Не думаю, что она уйдет добровольно».
«Я хочу ее».
«Больше, чем Таллинор?»
Это был хитрый и умный вопрос. Орлак почувствовал себя в ловушке. Нет, он не мог сказать, что хочет Лаурин больше, чем уничтожить Таллинор. Но если быть честным с самим собой, разрушение державы не интриговало его так, как эта женщина.
«Нет. Таллинор может подождать. А мое желание не может».
«Значит, она будет твоей, племянник. Можем взять ее с собой в Кипрее. Если захочешь, то сделаешь ее своей рабыней. Она будет исполнять любые твои желания».
«А Ксантия?»
«Что Ксантия? Она — пешка… ничего больше. Но она еще и жестока; ей интрига понравится, как и тебе».
Орлак опять задумался.
«В Лаурин есть что-то такое… — размышлял он. — Независимо от того, как я хочу ее, есть еще что-то, чего я не могу определить».
«Думаю, что я могу», — заявил дядя. Хитрость опять зазвучала в его голосе.
«Так скажи мне».
От прозвучавшего смеха Орлак разозлился. В нем стали пульсировать Цвета.
«Успокойся, мальчик. Я скажу тебе, что подозреваю. — Дядя снова рассмеялся, и Орлак в эту минуту возненавидел его. — Я только гадаю сейчас, поскольку единственные доказательства, которые у меня есть — это то, что я вижу сквозь твои глаза. Ты никогда не видел Элиссу, но позволь мне заверить тебя — леди Лаурин, которую ты так хочешь, — это точная копия подруги Гинта».
«Ты лжешь!»
«Я ничего не получу, если буду лгать тебе по этому поводу. Я понял это, когда ты поцеловал ее руку и посмотрел ей в глаза, глубоко заглянул в них. — Доргрил почувствовал, что Орлак вот-вот придет в ярость. — Подожди! Сейчас послушай меня. Лаурин упоминала Гладкий Луг, даже ты обратил на это внимание. Я подозреваю, что она может быть дочерью Торкина Гинта и Элиссы. Я не могу это подтвердить, но знаю, что у него есть дети. И эти дети вернулись в Таллинор. Лаурин слишком похожа на Элиссандру, они не могут не быть родственницами».
«Моя племянница!» — воскликнул Орлак.
«Тихо… Не нужно будить весь дворец. Мне тоже нужно убедиться. А теперь зови посыльного. Где наш слуга?»
Орлак подошел к двери и раскрыл ее. Перед ней стоял человек в ярком костюме кочевых племен. По его внешности сразу же можно было понять, что он родом с Чужестранных островов. Он низко поклонился.
— Как я могу быть вам полезен, регент Силк?
— Тит, немедленно приведи кого-то из дворцовых пажей.
— Сию минуту, сир — ответил Адонго и снова низко поклонился.
Орлак закрыл дверь и стал ждать.
«Где ты его нашел?» — спросил Доргрил, думая о темнокожем мужчине, который только что получил задание.
«Это один из дворцовых слуг. Джуно выбрала его для меня. Она сказала, что он умеет держать язык за зубами, не мешать. Он очень исполнительный. Идеально подходит для путешествия».
«Он странно смотрит на нас — словно что-то знает».
«Тебе это только кажется, Доргрил».
В дверь тихо постучали, и Орлак впустил молодого пажа, который все еще окончательно не проснулся и тер глаза. К счастью, он достаточно уже пришел в себя и поклонился, несмотря на усталость.
— Сир, меня зовут Ипек. Я — посыльный. Как я могу вам помочь?
— Я хочу передать послание в покои леди Лаурин.
— Хорошо, сир. Мне подождать снаружи, пока вы его пишете?
— Нет, в этом нет необходимости.
Он подошел к очень красивому резному столику, взял перо, опустил его в чернильницу и вроде бы стал что-то писать на пергаменте. Затем он поднял голову с удивленным выражением на лице.
— Леди Лаурин… А какая у нее фамилия? Я хочу правильно к ней обратиться.
Парень был застигнут врасплох. Он как раз зевал, когда прозвучал вопрос кипреанца. Но паж быстро взял себя в руки.
— Ее фамилия — Гинт, сир.
— Прекрасно, так я и думал, — сказал Орлак и поразился своему гневу, который внезапно закипел в груди.
Вместе с гневом внутри поднимался красный туман, который завладел сущностью Орлака без предупреждения. Внезапно в комнате грозвучал голос Доргрила.
— Подойди сюда, мальчик.
Ипек покорно подошел к регенту и почувствовал холодный жесткий клинок, который пронзил ему горло. Он умер, не успев даже вскрикнуть от удивления.
Доргрил исчез, а Орлак тяжело дышал, освободившись и от него, и от собственной ярости.
«Заверни его в ковер, пока вся комната не испачкана в его крови», — приказал Доргрил.
Орлак опять пришел в ярость, но молча завернул труп, как велел Доргрил. Затем он поднялся и сделал несколько глубоких вдохов перед тем, как начать говорить.
«Если ты еще раз сделаешь что-то подобное, Доргрил, то я покончу с собой. Я больше не стану тебя предупреждать. Ты будешь вынужден вечно жить в теле смертного. Я уверен, что это лишь немного лучше жизни в Пустоте. Запомни мои слова».
Теперь голос Доргрила звучал угрюмо: «Ты сам бы этого не сделал, а посыльный был лишним свидетелем».
«Какое это имеет значение? Мне плевать, сколько человек отправится за нами в погоню. Они все могут умереть всего лишь от одного удара моей ментальной силы. Больше не вмешивайся».
Орлак открыл дверь. И снова Адонго низко поклонился и выслушал приказ.
— Я хочу, чтобы оседлали трех лошадей. Мы выезжаем немедленно.
На лице Адонго ничего не отразилось.
— Ваши вещи, сир… остальное наше имущество… Мне их упаковывать?
— Нет, я хочу уехать немедленно. Наши вещи привезут остальные члены нашей делегации, которые могут уехать завтра. Встретимся во дворе внизу.
— Могу ли я спросить, для кого нужна третья лошадь?
— Нет. Выполняй приказ.
— Сию минуту, сир.
Лаурин услышала стук в дверь и почувствовала облегчение. Наконец-то! Пришел Джил, и они смогут все обсудить и со всем разобраться. Девушка знала, что после того, как он ее поцелует, она все ему простит, а он, конечно, не сможет на нее сердиться. Ведь ей нужна только его любовь.
Девушка набросила шелковый халат, улыбнулась, поняв, что ее одеяние почти прозрачно, и Джил найдет это не только забавным. Лаурин чуть-чуть приоткрыла дверь и была шокирована, увидев Силка.
— Регент! Уже поздно… Вы не должны приходить ко мне в такой поздний час.
— Я должен поговорить с вами. Пожалуйста.
Орлак все еще был в гневе из-за недавнего убийства парня Доргрилом и выяснения имени этой женщины. Конечно, это мало влияло на его желание, он все еще хотел ее… И внезапно молодой бог решил, что больше не потерпит сопротивления. Он сейчас не в том настроении.