Тор кивнул.
— Они все делали, пытаясь исправить зло. Купили украденного ребенка и сохранили его личность в тайне. Я считаю, что, узнав о том, кто он, они пришли в ужас. Я до сих пор не знаю, сколько лет было старому Меркуду и Соррель, но, полагаю, несколько столетий.
Арабелла кивнула в задумчивости, вспоминая день возвращения Тора в Сердце Лесов вместе с собственным трупом.
— Он умер, когда ты вышел из его тела, чтобы вернуться в собственное. Когда я взглянула на то место, где он лежал, то увидела, что он превратился в пыль. По Сердцу Лесов пролетел легкий ветерок, словно посланный богами. Ветерок развеял пыль, — сказала она.
— Это случилось и с Соррель. Мы держали ее за руки, пока она рассказывала про Рубина. Но как только она умерла, то превратилась лишь в горстку пыли. Сколько же лет они провели в этом трудном поиске?
— А ты, Тор?
Он посмотрел на нее и слегка покачал головой, показывая Арабелле, что не понял вопроса.
— Кто ты?
Он легко улыбнулся.
— Кто знает? — грустно произнес он. — Я считал себя сыном простого деревенского писаря. Я знаю только, что Джион и Аилса Гинт — мои родители… Это единственные родители, которых я когда-либо знал, но я так и не выяснил, кто мои настоящие мать и отец. Не думаю, что когда-либо выясню. Они погибли в огне. До сего дня я не представляю, есть ли у меня братья и сестры.
— А как так получилось, что ты оказался в деревне у Гинтов?
— Надо мной сжалилась путешественница. Никто из жителей деревни, в которой я родился, не мог позволить себе взять в дом еще одного ребенка. А она взяла меня с собой, но постоянно странствовала и не могла воспитывать сына.
Когда женщина остановилась в гостинице в Пустотной Топи, Аилса Гинт, моя мать, просто не могла не взять меня к себе.
Он пожал плечами. Ему все еще было больно — ведь Джион и Аилса не настоящие его родители.
— А своих детей у них не было?
Тор покачал головой:
— Моя мать оказалась бесплодной. Это одна из причин, почему они так быстро согласились. Хотя странно, — Тор запустил пальцы в волосы и расчесал их, словно гребнем. — Я часто рисовал картинки с изображением своей семьи. Мои родители всегда удивлялись, что я рисовал четырех человек.
— Сестру, как я предполагаю? — улыбнулась Арабелла.
— Нет, старшего брата. И он всегда выглядел угрожающе на моих рисунках.
— Что ты имеешь в виду?
— О-о, мне трудно объяснить. Это было так много лет назад. Я всегда рисовал его как бы отдельно от нас троих, как можно дальше. И он всегда выглядел на моих рисунках разозленным.
— Как ты думаешь, что это означает?
— Если честно, не знаю. Я был ребенком. Возможно, мне отчаянно хотелось иметь брата. Я на самом деле не знаю, Арабелла.
Тору было не совсем удобно делиться этими воспоминаниями и погружаться в прошлое. Раньше он много думал о брате, который появлялся на рисунках, но давно его не вспоминал, да и вообще предпочитал не ворошить прошлое.
Арабелла, очевидно, почувствовала это.
— А женщина?
— Ты имеешь в виду путешественницу?
Она кивнула.
— Никто не знает. Я больше никогда про нее не слышал. Я также удивился, узнав, что мои родители не задали никаких вопросов. Но я думаю, что они так отчаянно хотели ребенка, что их совершенно не волновало, откуда он появился. Тем более, они получили меня без всяких формальностей.
— Это тебя волнует, Тор?
— Нет. Все уже в прошлом.
— Ты не понял, что я имела в виду, — сказала Арабелла и взяла его руку. — Тебе никогда не приходило в голову, что есть нечто общее между Орлаком и тобой?
Тор был ошарашен.
— Я тебя не понимаю! — воскликнул он.
— Орлака забрали от настоящих родителей, как и тебя.
— Но мои погибли в огне.
— Это ты так считаешь, — сказала она, но Тор проигнорировал сомнение в ее голосе.
— Орлака украли, а меня отдали — в этом нет схожести.
Арабелла видела, что Тор пытается защищаться.
Ей не хотелось продолжать его расстраивать, но стало очевидно: Гинт наверняка рассматривал параллельные пути бога Орлака и себя самого. Было очевидно, что он предпочитает не обсуждать это в открытую.
Она потянулась, специально показывая ему, что не собирается продолжать эту тему, а затем улыбнулась.
— А что с Рубином? Как ты собираешься его искать?
Тор опять расчесал пальцами волосы, встал и размял длинные ноги.
— Я больше ни о чем не думал после отъезда из Тала. Я считаю, что Солиана — его Паладин, она должна знать, где он находится, — заявил он и прислонился к дереву.
«И ты прав», — послышался у него в сознании знакомый голос.
Тор повернулся налево и увидел огромную волчицу. Казалось, ее серебристый мех блестел в лучах света, прорывающихся сквозь листву.
— Солиана! — воскликнули одновременно Тор и Арабелла и двинулись к ней.
— Где он? — спросил Тор, не в силах сдержать возбуждение.
«Подожди. Кто-то приближается», — предупредила волчица.
«Сердце Лесов никого сюда не допустит», — уверенно заявил Тор.
«Уже допустило».
«Кого?» — спросила Арабелла.
«Друзей», — ответила огромная волчица и открыла пасть. Это напоминало улыбку.
Кетай вышел на опушку. Элисса и Саксон держались рядом с ослом. Оба довольно улыбались. Им понравилось смущение и замешательство на лице Тора.
— Ты посмотри, кто нас встречает, — сказала Элисса с широкой улыбкой. Когда никто не ответил, она сама заполнила паузу. — Ну, скажи что-нибудь!
— Зачем? — только смог выдавить из себя Тор.
— Потому что терпеть не могу тишину.
— Нет, я имею в виду: зачем ты приехала сюда?
Элисса не могла сразу же определить, доволен ли он или же не рад видеть ее. Возможно, ему не нравится, что она оставила их общих детей в городе. Она преднамеренно избегала объяснений.
— Это долгая история. А поесть что-нибудь можно? От Саксона никакого толку во время путешествия. Бесполезен!
Клук сплюнул в типичной для его народа манере, но ничего не сказал.
Они стояли в нескольких футах и просто смотрели друг на друга, ожидая, когда кто-то сделает первый шаг или что-то нарушит некое подобие транса или заклинания, окружившего мужа и жену. Первым вперед шагнул Тор, крепко прижав к себе Элиссу. Он ничего не говорил, просто обнимал ее, а остальные тихо отошли прочь.
Тор слышал, как Арабелла тепло приветствует Саксона, а он потом с удовольствием снова встретился с Солианой. Кетай ушел вглубь леса, как и всегда.