— А ты, Гот?
Прокаженный что-то буркнул себе под нос.
— Ты знал, что их куда-то отвозят?
— Да, — кратко ответил он, но не стал ничего объяснять.
— А по чьему приказу? Наверняка, не по твоему? — Тор даже моргнул в неверии. Он не мог представить, чтобы Инквизитор думал о жизни людей, которых подвергал пыткам.
Гот молчал, но снова застонал после того, как его «подбодрил» Саксон, ткнув носком ботинка в бок.
— По приказу короля, — процедил Прокаженный сквозь боль.
Элисса покачала головой:
— Зная Лориса, я не верю, что он когда-либо приказывал применять пытки. Думаю, мы с уверенностью можем предположить, что это придумал Гот, и сам всем занимался. Что касается обуздания способностей Чувствующих, то да, Лорис оправдывал это, поскольку вырос, считая этих людей опасными. Он был за то, чтобы на них надевали специальные уздечки, лишавшие их возможности творить волшебство. Такое трудно понять, но полагаю: даже если он и знал о пытках, то научился их не замечать. Это странно противоречит отношению короля к людям вообще, но, боюсь, это очень сложный вопрос.
Клут слушал с большим интересом, и теперь решил подключиться к обсуждению.
«Я думаю, что Элисса права. Лорис не мог отделаться от страха, идущего с древних времен. Его научили вести себя так. Вероятно, королю вдолбили, пока он еще был ребенком, что все Чувствующие — зло. Но одно то, что он отдал приказ отправлять этих людей в убежище в Роркъеле, показывает, как ему было трудно поддерживать их преследование».
— Вот именно! Спасибо, Клут! — сказал Элисса, с отсутствующим видом жуя кусочек хлеба. — И я давно думаю о последних словах короля. Тор, ты помнишь то странное послание, о котором я тебе рассказывала? То, которое он отправил мне перед смертью? В то время я его не поняла.
Тор пожал плечами.
— Я помню, — сказал Саксон, вытирая рот, запачканный мясным соусом. — Там было что-то о свободе твоему народу.
— Все правильно, — кивнула она, напряженно думая. — Это послание все время беспокоило меня, поскольку я не понимала, к чему относится этот личный и хорошо обдуманный приказ. Ведь Лорис мог прислать любую весть. Тем не менее, он выбрал именно эти слова: «Прости меня, моя любовь, за то, что покидаю тебя. Найди свой народ. Освободи их. Спаси Таллинор». Херек сказал мне, что Лорис почему-то знал, что обречен. Этим можно объяснить его желание попросить у меня прощение за то, что оставляет меня, но остального я не поняла.
Тор вытер руки. Он не представлял, к чему приведет этот разговор. Затем посмотрел на Гота, в глазах которого снова горела ненависть, а лицо постоянно дергалось. Элисса продолжала говорить:
— Теперь я считаю, что Лорис велел мне найти этих Чувствующих. Когда он ссылался на мой народ, он имел в виду тех, кто обладает такими же волшебными способностями, как и мы.
Тор кивнул:
— Да, теперь это имеет смысл, раз мы знаем, что люди, выжившие после жестоких пыток Гота, живут дальше, и все вместе обустроились в горах.
Элисса почувствовала победу.
— Как жаль, что Лорис не сказал мне больше!
«Я думаю, что это была своего рода исповедь, — задумчиво произнес Клут. Все посмотрели на него, устроившегося на ветке. Сокол уже почистил клюв и когти, и на них не осталось и следа лесного голубя, которого он так ловко поймал в полете. — Знаете, человек, который предвидит свою смерть, часто ощущает необходимость избавиться от своих тайн… и грехов».
Элисса кивнула.
— У тебя очень мудрый сокол, — сказала она Тору, сооружая себе удобную подушку из плаща.
Они заснули. Гот спал беспокойно и дергался от боли. Сны видела только Элисса, впервые услышав голос Лисе: «Как я предполагаю, ты меня ждала?»
«На самом деле, нет», — Элисса почувствовала облегчение, но заодно и злость, поскольку пришло, наконец-то, и ее время. Это было странное сочетание эмоций.
«Почему?»
«А с чего бы вдруг? На протяжении стольких лет ты разговаривала со всеми, кроме меня. Поэтому относительно тебя я ничего не предполагаю».
«Но ты рада, что я пришла?»
«Да».
«А скажешь мне, почему?»
«Чтобы я могла тебе объявить, насколько презираю тебя и твое манипулирование людьми, которых я люблю».
Последовало молчание. Элисса отказывалась его нарушать. Она заставит Лисе заплатить (пусть и такую небольшую цену) за то, что та управляла всеми, кто по-настоящему волновал Элиссу. Молчание затягивалось, и женщина решила, что дама из снов ушла. Тем не менее, она намеревалась пока не издавать ни звука — просто ждать, прислушиваясь.
«Наверное, я это заслужила», — произнесла, наконец, Лисе.
«И не только это, а гораздо большее. Люди умирали по твоей милости».
Лисе сочла это несправедливым, но решила не спорить. Она знала, что Элисса все равно выскажется.
«Это было необходимо. Однако по доброй воле я никогда бы на это не пошла».
«Врешь! Уходи, Лисе. Рассказывай сказки Тору и всем остальным, кто тебя слушает».
«Твоим детям угрожает большая опасность».
«Но не из-за меня, а из-за тебя и того, что ты заставляешь их делать».
«Разве ты им не поможешь?»
«Я буду помогать им так, как только умею. А ты помогаешь только достижению своих целей. Для тебя совершенно не играет роли, выживут люди или погибнут».
«Это суровое обвинение».
«Ты его заслужила. Я тебя ненавижу».
«Могу я тебе что-то показать?» — Тон и тема изменились. Элисса этого не ожидала.
«Нет, я хочу, чтобы ты оставила меня в покое. Забирайся в сон к Саксону… или Клуту. А еще лучше пошли Готу кошмар, который он заслуживает».
«Я хочу тебе показать, почему твои дети играют для меня огромную роль».
«Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Оставь меня в покое. Дай мне пожить спокойно. От меня ты не получишь прощения или оправдания».
«Я не ищу ни прощения, ни оправдания. Я хочу тебе показать, кто ты».
Это привлекло внимание Элиссы.
«Я и так знаю, кто я».
«Правда?»
Элисса колебалась. Лисе поняла это по ее дрожащему голосу.
«Я… да»
«Пойдем, дитя. Это гораздо важнее твоей ненависти».
«Куда?»
«Следуй за мной».
И Элисса последовала. Она позволила поднять себя ввысь — к Лисе, которую так и не видела.
Они путешествовали у нее в сознании, и женщина увидела рождение ребенка. Это был мальчик. Его передали матери, красавице с соломенными волосами, — но лишь ненадолго. Мать горько плакала, когда ребенка у нее нежно забрал очень высокий темноволосый мужчина с яркими голубыми глазами. Волосы у него вились волнами. Он сразу же показался Элиссе знакомым, но эта мысль тотчас же исчезла. Она больше его не видела — только его руки, протягивающие ребенка какой-то женщине. Лицо женщины прикрывал капюшон плаща.