— Ты зубы-то не кажи, — огрызнулся он, — не выросли еще.
— Ну почему же, — спокойно возразила сестра, — с таким братом можно и такими, какие есть, больно укусить.
— Ты мне прямо скажи, — вновь спросил он, — по кой ты…
— Лешка, — рассердилась Ника, — ты видел, как я живу? И.Толик не лучше. А мы с ним, между прочим, — улыбнулась она, — желаем создать ячейку общества, то есть семью. Надеюсь, на свадьбу приедешь?
— Я те дам ячейку, — слабо возразил он. — Или ты уже того, — он испуганно взглянул на сестру, — влипла?
— Ага, — обреченно вздохнула Ника, — влипла.
— Убью козла! — крикнул Алексей. — Короче, вот что, — решил он, — я бабок дам на дорогу, скоро еще пришлю. Ты давай отсюда в темпе вальса. А этому…
— Я твой разговор, — перебила его Ника, — значение твоих слов не всегда понимаю. То торопишь, чтобы уезжала быстрее. То в темпе вальса. А вальс считается теперь медленным танцем.
— Все! — рявкнул он.
— Тише. — Ника приложила палец к губам. — Дашу разбудишь.
— Ну, ты капканы мочишь, — он понизил голос. — Институт бросила и брюхатая…
— Да ты что говоришь! — рассердилась Ника. — Какая же я брюхатая. — Проведя рукой по упругому животу, засмеялась.
— Я про то, что беременна, — пояснил Алексей.
— Что? — весело спросила Ника и, прикрывая рот ладонью, засмеялась.
— Сама же сказала, что влипла… — растерялся Белый.
— Я про то, что влюблена в Толика, — уже откровенно издеваясь, сказала сестра. — А как ты мог подумать, что я сюда приехала, потому что влипла! Толик тоже здесь. Он в старателях работает.
Взглянув на ошеломленного брата, она фыркнула и выскочила из комнаты.
— Вот это да, — помотал головой Белый, — день орпризов. Как в шизике — ищешь окурок, а находишь пачку сигарет и коробок спичек.
— Леша, — слабо прошелестел голос из-за двери, — ты уходишь?
— Да куда же я уйду…
Он вошел в соседнюю комнату. Даша со смущенной улыбкой лежала на кровати.
— Ты извини меня. — Она вздохнула. — Я когда тебя увидела, глазам не поверила. И за слезы извини. Думала, уже все выплакала. — Снова вздохнув, махнула рукой.
— Ты сюда-то на кой прикатила? — стараясь говорить мягче, спросил он.
— Я бы там с ума сошла. Костю, мужа бывшего,
терпеть не могла. А когда появился, на похороны Лешки приехал, обрадовалась. Он ведь мне и раньше предлагал на Колыму вернуться. А в этот раз я сама его об этом попросила. В Москве Нику встретила. И знаешь, — благодарно улыбнулась она, — как-то сразу легче стало. Ну, а здесь почти в себя пришла. Я только из-за этого и на прииск имени Расковой не поехала. Там ведь почти все маму знали. А я не хотела, чтобы снова и снова напоминали о ней. — На глазах Дарьи появились слезы.
— А муженек твой где? — чтобы отвлечь ее, спросил Белый.
— Не знаю, — безразлично ответила Даша. — Он иногда заходит просто так. Он меня в охрану устроил. У него какие-то дела с золотом. Он, наверное, хочет и меня вовлечь. И знаешь, я тоже этого хочу. Посажу я их всех. — Ее голос окреп от ненависти. — Конечно, тебе это знать незачем. Ты уж извини, что я… — Даша махнула рукой. — Спасибо тебе, Лешка. И иди. Мне одной побыть надо.
— Пока, — буркнул он и тихо вышел.
— Уходишь? — спросила Ника.
— Угу, — кивнул он и, закрыв плотнее дверь, строго предупредил: — Ты это, в дела с золотом не вздумай лезть. Костик, муж Дашки, что-то мутит. Она его посадить хочет. Так ты в эти…
— Я знаю, — прервала ег;о Ника, — но это, как говорится, их семейное дело. Ты-то зачем сюда приехал? — Она подозрительно посмотрела ему в глаза. — Наверное, и приятель твой здесь, Артем, — вспомнила Ника имя Маркова.
— Тебя это не касается, — отрезал Белый.
— Точно так же, как и тебя то, почему я здесь. До свидания.
Круто развернувшись, Ника вошла в комнату к Даше и закрыла дверь.
«В меня, — усмехнулся Алексей. — Не дай Бог, кто обидит, пришибу с ходу, — выходя, пообещал он и нахмурился. — Она сказала, что и Толян здесь. Во дела, как сажа бела».
Постукивая тростью, быстро спустился по ступенькам.
— Этот? — услышал он молодой наглый голос.
— Он, — с усмешкой отозвался второй.
— Что ты, сука, по чужим бабам ходишь? Плечистый верзила загородил Белому дорогу. Справа от него, помахивая милицейской дубинкой, стоял коренастый парень. Слева медленно надвигался еще один.
— Ты кого сучишь? — зло спросил Белый. — Гребень!
Трость, описав дугу, сухо треснула по колену верзилы. Белый, отпрянув назад, успел пропустить рассекающую воздух дубинку и тростью ткнул бьющего. На Удар третьего среагировать не сумел. Отлетел к стене и упал. Подскочив, третий с размаху пнул его ногой в бок. Замахнулся еще, но выросший за его спиной Стас сцепленными в замок руками сильно ударил его меж-ду лопаток и с разворотом добил ногой падающего пария. Потом забросил себе на плечо мычавшего Белого и, согнувшись, вышел из подъезда. Увидев стоящее у лодъезда такси, подошел к машине.
— На Приисковую, — открывая заднюю дверцу, сказал он.
— Занят, — лениво отозвался водитель. — Пассажиров жду, так что…
— На Приисковую, — затаскивая Белого на заднее сиденье, повторил Стаc. — Держи, — протянул он возмущенно повернувшемуся таксисту сто долларов.
— Вообще-то успею, — сразу решил водитель. — Они сказали, минут десять. Покатили.
— Ты как здесь оказался? — промычал Белый.
— У дома тебя ждал. И они тоже. Потом один сказал, что ты, наверное, у какой-то Дашки. Я шел за ними.
Хорошо, недалеко.
— Чего же сразу не влез? — Потирая бок, Белый взглянул на Стаса.
— Как услышал шум, сразу вошел.
— Приехали, — повернулся к ним водитель. — Открыв дверь, Стаc хотел помочь Белому выйти из машины.
— Сам, — оттолкнул тот его руку.
— Что твоя мадам скажет, — усмехнулся Стаc, — если узнает, что ты у Дашки был? Может, все-таки объяснишь, что за Дашка?
— Тебе какое дело? — огрызнулся Белый.
— Тебя срочно просил зайти Артем, — остановившись перед подъездом, сказал Станислав.
— Ой, Ванечка! — вскрикнула женщина. — Милый. Хоро…ой… Ванюша…
Требовательно прозвонил телефон. Резкие звонки заглушали тихие стоны женщины.
— Хороший мой, — целуя Зверобоя, пошептала женщина и, легко перебравшись через него, взяла трубку. — Да.
— Нонна Семеновна, — раздался в трубке торопливый голос, — ваша помощь нужна. Тут троих парней здорово отделали. Одному ногу сломали. Второму… Ну, в общем, между ног ему крепко врезали. А третий в отрубе.