— Эй! — услышали они. — Может, еще парочку подкинете? Размялся неплохо. Но…
— Скоро разомнешься, — огрызнулся Геннадий. — Через пару дней. Посмотрим, чего стоишь.
— А ты сейчас узнать не желаешь? — насмешливо спросил Федор из-за закрытой двери. — Хозяйка здесь? Вот и оценит мои данные. Я ей товар лицом покажу. Ангелина приказала открыть дверь. По пояс голый Русич лежал на топчане и курил.
— Салют, госпожа, — насмешливо приветствовал он. — Видела творение моих рук?
— Надеюсь, ты не разочаруешь меня на турнире.
— Постараюсь, — кивнул он и быстро сел. Она испуганно отскочила назад.
Двое парней и Геннадий вскинули пистолеты.
— Боитесь, — довольно кивнул Федор. — Значит, уважаете. — И снова лег на топчан.
— Яковлева не вышла на работу, — процедил Лобов. — А у нас заказ на вазы с ее орнаментом. Мужика похоронила, какого хрена сидит? Пошлите к ней кого-нибудь. Напомните, если не хочет и без доченьки остаться, пусть…
— Позавчера на похоронах его матери, — перебил его Возин, — с сердцем плохо стало.
— Подожди, — спросил Лобов, — как он с собой-то кончил?
— Таблеток горсть проглотил, — ответил Возин. — Пытались откачать, но бесполезно. Какие-то сильнодействующие. Как поняли, он их собирал: медсестре говорил — если и у вас ноги не оживут, убью себя.
— Как все удачно с Насединым вышло, — подмигнул ему Лобов. — Говорят, и Атамана вот-вот шлепнут.
— Скорей бы, — поморщился тот. — А то надоело ночью от каждого шороха вздрагивать. Форточка скрипнет, а думаешь, Степка уже в дом лезет.
— Мне тоже порой страшно бывает, — согласился Лобов. — Ночью Антон вернулся и звонит. Я думал, все, сердце остановится. Так что дай Бог, если у Семенова все получится.
— Игорь сломался в последнее время. Раньше другой был, уверенный, плевал на все…
— Милка укатила куда-то, — объяснил Василий. — Да еще он узнал, что Кардинал с ней спал. Прямо на его глазах, можно сказать, вот и задергало. Если бы не Алешка их, Игорь точно чего-нибудь выкинул бы. А так ради сына он и терпит все.
— Мы тоже с Нинкой ждем не дождемся, когда дочь, Анка, институт закончит да замуж выйдет, — признался Возин. — А то ведь если сейчас меня упрячут, то… — Не договорив, махнул рукой.
— Не каркай, — испуганно попросил Лобов. — У меня Антон еще с этими связался. Того и гляди…
— Сам виноват, — перебил его Возин. — На кой хрен допустил, что он рэкетом начал заниматься? Связался твой Антон со Стилистом этим. Да еще Мишка Бугор, бандюга высшей марки. А смотри-ка ты — за деда на смерть пошел. Хотел бы я такую дочь иметь. А то ей на нас с матерью плевать. Когда деньги нужны — звонит. А так даже с праздником не поздравит.
— Как думаешь, получится чего у Семенова с самостоятельностью или нет?
— Скорее всего он не будет ничего делать. Ведь убьют, и вся недолга. У центра разговор короткий.
— Надо было на машине ехать, — недовольно проворчал шагнувший на трап Волчара. — Я без «дуры» себя как в трусах в ресторане чувствую.
— А чего молчал? — зло спросил Матвей.
— Хватит, — не оборачиваясь, попросил Владимир Иванович. — Мне не нужны лишние неприятности. Поэтому я и избрал для поездки во Владимир самолет. Ребята вы крепкие. Если что, защитить себя сможете и без стрельбы. А то у вас, мой юный друг, — он бросил быстрый взгляд на Дениса, — есть плохие привычки. Чуть что — сразу… — Не договорив, усмехнулся.
Денис и Матвей, заметив, что к их разговору прислушиваются другие пассажиры, тоже замолчали. За ними спускался мальчик лет шестнадцати в белых шортах и ослепительно белой майке.
— Вон он, — кивнул стоявший в небольшой толпе встречавших Антон. — В шляпе.
— Давай его в машину, — сказал Клещ и неторопливо пошел к джипу.
Выбросив окурок, за ним двинулся Рекс. Мальчик внимательно всматривался в лица встречавших.
— Алексей, — услышал он. Обернулся и увидел приветливо улыбающегося Антона, — отец занят, просил тебя отвезти к нему. Он очень по тебе соскучился.
— А что с мамой? — отдав ему сумку, спросил мальчик. — Куда она уехала?
— О таких вещах, — хмыкнул Антон, — нужно отца спрашивать. Я, например, ничего не знаю.
— Куда вам? — встретил Иванова и идущих за ним явно недовольных Дениса и Матвея невысокий мужчина. — Домчу быстренько и недорого.
— Недорого, это сколько? — остановившись, взглянул на него Владимир Иванович.
— Смотря куда, — улыбнулся таксист.
— Моторная, двадцать один.
— Семьдесят.
— Даю пятьдесят. Если нет — значит, нет.
— Поехали.
— Что с бабушкой? — взволнованно спросила девочка.
— Все путем с ней, — усмехнулся сидевший у окна Стилист. — В больничку отвезли. Твой папаня, козел, топором одного под фарш разделал. А сам таблеток хапнул — и привет. И вообще, — он зевнул, — заткнись. Похороны — скучное дело, мы тебя от плача уберегли. Спасибо сказать должна.
— Я домой хочу. — Оля тихо заплакала. — К маме…
— Тебе уже почти семнадцать, деваха видная, все при тебе, а пищишь. «К маме», — передразнил он. — Лучше давай бухнем по-малому. Помянем твоего папаньку. Все-таки калека-паралитик, а по-мужицки из жизни ушел, грех не помянуть, — подмигнул он трем сидевшим в комнате парням. Те понимающе усмехнулись.
— Нет. — Оля быстро ушла в другую комнату.
— Не надо на нее наезжать, — посоветовал рослый парень с короткими светлыми волосами. — Все-таки отец умер. Бабка в больничке. Да и маман там сейчас слезами исходит.
— А ты. Кулик, добренький, — ухмыльнулся Стилист.
— Я недавно стариков похоронил, — угрюмо отозвался тот. — Так что знаю, что это такое. К тому же Ниндзя предупредил, чтоб с ее головы волоска не упало.
— Насчет головы будь спок, — ухмыльнулся Стилист. — А за остальное ручаться не могу.
Двое других засмеялись.
— А чего? — кивнул крепкий рыжий парень. — Она очень даже ништяк. И, может, сейчас в утешении нуждается. Так что все путем, — посмеиваясь, кивнул он. — Утешать мы умеем.
— И жопка у нее ништяк, — заглянув в дверь, увидев уткнувшуюся в подушку, вздрагивающую от плача девушку, хмыкнул другой.
— Никуда я не пойду! — с яростью крикнула Зоя. — Никуда.
— Ну, зачем же так, — хмыкнул Родион. — Понятное дело, мужа закопали, но у тебя доченька живая есть. Ее кормить, одевать нужно. А ты уперлась. Зря…
— Ольгу не трожьте! — закричала Зоя.
— Короче, — зло бросил он, покатили в цех. Не дай Бог, сучка, — он схватил ее за горло, — заказ не сделаешь. Я сам твою Оленьку на кусочки порежу. Поняла?