— На той неделе.
— Говорят, новшество какое-то будет?
— Ничего по этому поводу сказать не могу, — имитируя удар в горло лежащей на спине Зинаиде, ответила Алиса.
— Меня что, — уплетая шашлык и запивая его пивом, Федор взглянул на стоявших у открытой двери двух крепких парней, — на случай войны откармливают? Или потом по банкам расфасуете и будете вместо тушенки продавать?
Но охранники, как и всегда, стояли молча.
— А ваша хозяюшка не надумала проведать своего любимого?
— Слушай сюда, — внезапно негромко сказал один. — С тебя снимут цепи, переведут в другую комнату. Ты неплохо машешься. Будет турнир. Если выиграешь пару встреч, отпустим. Но предупреждаю — чуть что, пристрелим. Мы с тобой спарринги проводить не будем, так что тебе выбирать.
— Вот это да, — поразился Федор. — Я такое только в кино видел. А где же написанное иероглифами приглашение на турнир лучших бойцов? — насмешливо спросил он.
— Не надо иронии, Федя, — услышал он голос Ангелины. — Все это очень серьезно. Ты будешь драться, а если выиграешь три первые встречи, поедешь домой.
— Думаешь, я тебе поверю? — криво улыбнулся он. — Ты же знаешь, что потом я вернусь и разнесу твои хоромы по кирпичику. Так что…
— Выбор за тобой, — послышался из динамика голос Ангелины. — Сейчас тебя переведут в спортзал. Там есть все, чтобы отдыхать и тренироваться. У тебя четыре, может, пять дней. Дерешься ты прекрасно. Скажу честно: сначала об этом я даже не думала, но кое-что изменилось. Так что выбирай — или бои, или смерть.
— Динамик, щелкнув, отключился.
Вздохнув, Федор отбросил пустую бутылку.
— Лады, — кивнул он. — Третьего не дано. Меня все равно убьют, почему бы не использовать шанс попробовать выжить? — уже для себя, чуть слышно, добавил он.
— Чуть что не так, — предупредил старший охранник, — сдохнешь. В комнату вошли еще трое. Двое подошли к Русичу и, карауля каждое его движение, сняли оковы.
— Сразу жить легче стало, — растирая кисти рук, буркнул он.
— Вставай, — направив на него пистолеты, потребовали парни. — И спокойно.
— Приятно, когда тебя мужики с пушками боятся. — Усмехнувшись, он встал, но покачнулся и сел на пол — от длительной неподвижности у него затекли ноги.
— Помогите ему, — раздался голос Ангелины. Двое парней, отдав пистолеты напарникам, взяли Федора за руки.
— Да свалите вы! — рявкнул он. Поднявшись, держась за стену рукой, осторожно присел. — Бывало и хуже…
— С днем рождения, милая, — услышав «…говорите после сигнала…», улыбнулся Пряхин. — Извини, что не мог приехать, не было времени. Мы сейчас все, как говорят, в делах. Спим в машинах. С днем рождения. Цветы тебе привезут. Подарок можешь купить сама. Все, что пожелаешь. Целую. — Он отключил мобильный телефон. — Если узнает, голову оторвет. Но Бог не выдаст, свинья не съест.
— Григорий Яковлевич, — в кабинет заглянула секретарша, — звонили с завода. Срочно просили приехать.
— Ну что там еще? — поднимаясь из-за стола, недовольно спросил он. — Что опять случилось?
— Не сказали.
— Кто звонил?
— Из хрустального цеха, так мне сказали.
— Что там снова? — проворчал Пряхин, вышел из кабинета, звучно хлопнул секретаршу по заднице.
— Ну что вы, Григорий Яковлевич… — зарделась та.
— Когда же ты со мной в постель уляжешься? — подмигнул он ей. — Озолочу, Машенька.
— Что? — переспросил в мобильный телефон Антон. Выслушав, усмехнулся. — Значит, нет их. Жаль. Скорее всего эта стерва пронюхала обо мне и испарилась. Повезло шкуре, я бы ее, шалаву, живой закопал. У маман сердце прихватило.
— Ты не особо злись, — посоветовал Стилист. — Я от парней Семенова слышал — он твоему пахану втык делал. Мол, еще раз, и всех уволю. Так что на пахана не наезжай. Тот сейчас враз успокоится.
— Да я на него особо бочку и не катил, — проворчал Антон. — Под старость напоследок пусть погуляет.
— В общем, Семенов просил с тобой перетереть, чтоб ты не… — сказал Стилист.
— Да все путем, — ухмыльнулся Антон. — С чего это такая забота о нашей семейке?
— Кардинал тут.
— Понятно, — сразу стал серьезным Антон. — Дяденька очень солидный. Ему распри на хрен не нужны.
— Здесь с ним какой-то чувак. Из-за этого и задержался. К тому же в столице какой-то кипиш. И Кардинал как-то связан с этим. Видать, пережидает.
— Да Кардинал всех в гробу видел, — возразил Антон. — Будет он пережидать! Он их всех…
— Значит, не всех. — Ты-то, похоже, в курсе всех дел стал, — удивился Антон.
— Я же все-таки не парнишка с железными кулаками, — усмехнулся Стилист.
— Было время, гулял по улицам. Потом, чувствую, власть меняется, против вякнешь — сожрут. А я с детства умным был и всегда знал, к кому примкнуть. Если раньше все в КПСС рвались, то теперь умные под мафию подстраиваются. Лучше платить, но жить спокойно. Сейчас время такое. Больше заплатишь — дольше жить будешь. Вон Рудик, братан Ниндзи, тоже под них устроился.
— Так ему Ниндзя и объяснил ситуацию. Мол, завязывай со своими бакланами. Они же где кого поломать или на уши поставить какой ларек — только так гуляли. А когда директора в кучу собрались, быстренько все под свое крыло хапанули. Правда, Валерка не хотел Рудика в свою копну брать. Но тот через Семенова устроился. Сейчас по хрусталю работает.
— Как отвез? — переспросил Возин. — Подожди, но ведь…
— Я сказал, — раздраженно отозвался Семенов, — что Орехов отвез партию в Электросталь. Поэтому там снова упали цены. С ним нужно разобраться. Кто с Ореховым работал?
— Рудик. — Возин облизнул пересохшие губы.
— Разберитесь с Ореховым, — буркнул Семенов. — Или я сам с тобой разберусь.
Услышав гудки отбоя, толстяк вытер вспотевшую лысину.
— Тося! — заорал он. — Рудика ко мне! Срочно!
— Чего орешь? — нагло спросил вошедший в кабинет Родион. — Ты…
— С Ореховым ты разговаривал? — спросил Возин.
— Я с Елкиным беседовал, — напомнил Родион. — А что с этим Орехом? Блатной, что ли, очень?
— Похоже, что так. С ним разговаривали. Не помню кто. Сейчас звонил Семенов. Я сказал, что ты. — Он Поморщился. — А выходит…
— Так в чем дело? — усмехнулся Родион. — Сейчас перебазарим. К Ореху Кирпич ездил. Вроде все путем. Орех за двустволку схватился. Но расстались с ним спокойно. А он, значит, не понял. Ну, лады. Сейчас Кирпича хапну и завалимся к Ореху. Васек Кирпич — мужик обидчивый. Он еще в тот раз к Ореху рвался. Уж больно хотел за ружьецо с него получить. Сейчас ему это удовольствие…