– Коль, – несмело отстранившись и заглянув ему в глаза, проговорила она, – но ведь это… нехорошо? Зачем ты с ней так?
– А где ее мозги были? Она же средь бела дня, в нашем палисаднике!.. И ведь даже не попыталась меня остановить!
– Это жестоко.
– Это справедливо. Она как к тебе относилась? Ты же сама мне говорила! Вот и поделом теперь.
– Все равно я не смогу подойти к ней, попросить…
– Почему это? – искренне удивился он.
– Стыдно, – шепнула она и снова спрятала лицо в мокрых складках его рубашки.
– Катюх, тебе-то чего стыдиться? Это она попалась с чужим мужиком, а не ты. Или ты думаешь, что она из-за стыда завтра же из магазина уволится, чтобы с тобой не встречаться? Как бы не так! У тебя сейчас такое преимущество перед нею, что глупо будет им не воспользоваться! Что ж я, зря, что ли, в помаде ее марался? Зря ты, что ли, такое потрясение пережила?
Катерина еще пару дней внутри себя не соглашалась с правильностью содеянного. То и дело перед глазами возникал образ млеющей продавщицы и целующего ее Николая. А потом Катя подумала: какого черта? Ведь заказать коляску – это не преступление, на которое она подтолкнет Ирку, это как раз и есть ее работа! Что ж, если пряники работать не помогают, не пора ли продемонстрировать кнут? Она даже настроилась, собралась, но так и не смогла себя заставить пойти в промтоварный отдел. Как себя ни убеждай, что другой поступил дурно, а все же это не дает тебе права поступать еще дурнее, опускаться до шантажа, становиться на одну ступенечку с высокомерной шалавой. Пусть ее. Не успела Катерина придумать, каким еще способом можно раздобыть вожделенное транспортное средство для будущего малыша – как назло, никто в Томск в ближайшее время не собирался! – как вдруг на третий день после инцидента ее с улицы окликнул незнакомый мальчишка.
– Тетя Кать! Тетя Ка-ать!
Она не сразу поняла, что обращаются к ней, а поняв – оторопела: ее еще никто никогда не называл тетей! Пораженная, она выглянула в окно.
– Теть Кать, меня тетя Ира к вам пошлала! Энто же вы коляшку шпрашивали импоршную? – отчаянно шепелявя, кричал из-за забора мальчуган от силы лет семи. – Ежельше не передумали, то она велела передать, что вше ужнала: можно жаказать под жаказ. Чего шказать-то ей – надобно вам энту импоршную али как? Васильковую али цвета беж?
Вечером она долго допытывалась, не приложил ли свою руку муж к подобной заботе, но Николай клялся, что с тех пор Ирину не видел, не общался.
Денисов, слушая дочку, прекрасно понимал, что все так и было: и видов на Ирку Николай не имел, и никаких дополнительных воздействий на нее не оказывал. Постепенно, может быть, и сам того не замечая, превращался Крюков в хитрого стратега, интригана, расчетливого и безжалостного к недругам Темного – далеко пойдет, если, скажем, решит когда-нибудь вступить в Дневной Дозор. А возможно, он выберет иной путь – власть в мире людей.
Разумеется, Федор Кузьмич интересовался успехами зятя. Вскоре после кражи стройматериалов Николай Крюков предложил комсомольцам создать народную дружину. «Если бы мы с вами ночами не по теплым домам сидели, если бы не шарахались вдоль деревни по кустам с гитарами да девками, глядишь, и не было бы у воров возможности вывезти колхозное добро!» – сказал он на неофициальном собрании ячейки. Предложение его было принято единогласно, парторг «Светлого пути», которому стало об этом известно, поставил в уме галочку. Наверняка Николай догадывался, каким образом на самом деле были похищены материалы. Наверняка он понимал, что других краж в ближайшие ночи не последует. Однако дружина была собрана, парни и девчата в красных нарукавных повязках с важным видом патрулировали Вьюшку и окрестности, повторных исчезновений материалов со стройки не случилось, и, разумеется, это достижение приписали инициативе Крюкова. На какое-то время людская молва вновь сделала из него героя. И посему не было ничего удивительного в том, что на внеочередном отчетно-выборном комсомольском собрании (парень, бывший секретарем до того момента, обратился с просьбой досрочно освободить его от занимаемой должности в связи с решением после посевной поступать в областной лесозаготовительный институт), когда рассматривались кандидатуры, Колькина фамилия прозвучала первой. Парторг кандидатуру одобрил, райком утвердил.
Денисов буквально видел, как, умело манипулируя односельчанами, Николай Крюков вскорости может стать либо председателем колхоза, либо продвинуться еще дальше по партийной линии, стать кандидатом, а потом и членом КПСС, переехать в район или даже в область, сделать головокружительный взлет в горкоме… Все это могло бы быть, и участковый пока не видел причин воспрепятствовать удачам зятя: никаких преступлений тот не совершал, по головам не ступал, а что до того, как он обошелся с продавщицей Иркой или с той же Катериной, – все это вопросы совести, а не закона. Денисову подобные методы могли сколь угодно не нравиться, но на то он и Светлый, и, отдавая дочку замуж за Темного, прекрасно понимал, что рано или поздно столкнется с чем-то таким. Пусть уж лучше дружина и всеобщая любовь, большой дом и поросята от председателя, пусть уж лучше бригадир трактористов и секретарь сельского комитета комсомольской организации – лишь бы ничего незаконного, гадкого, подлого, лишь бы не употребление Силы в ненадлежащих целях, лишь бы дочь была счастлива, а будущий внук – под надежной защитой любящего отца.
* * *
Каждому Иному, не состоящему в Дозорах, в год полагалось строго определенное количество магических действий разного уровня в зависимости от ранга. За один сегодняшний вечер Денисов уже трижды прибегал к магии – легкие, незначительные вмешательства, посильные даже начинающим магам. Заклинания подобного уровня участковый использовал для примирения подравшихся односельчан, для вывода из внезапного запоя, для стимуляции нерадивых работников колхоза и тому подобной рутины, если вдруг слова обычного убеждения и строгая форма представителя власти не действовали. Сегодня он растерялся – слишком неожиданным оказалось возвращение дочери, слишком сложной задачей оказалось успокоить своих женщин без применения магии. Причем если жену было достаточно просто погрузить в сон, то с Катей такая же штука пройти не могла, поскольку Денисову была нужна информация. В итоге лимит полагающихся воздействий пошатнулся. Если бы дело касалось только обязанностей участкового, Федор Кузьмич не особенно бы переживал – со своей работой он как-нибудь справится. Но что-то слишком зачастили в эти края Иные всех оттенков, гагары туда-сюда летают, нынче цыгане пожаловали, да и с зятем, выходит, надо держать ухо востро. Как знать, где понадобится простенькое заклинание? Как знать, где может впоследствии не хватить элементарного воздействия? К тому же Иной Денисов буквально физически ощущал возникшее напряжение, грозящее в скором времени разразиться бурей. Он пока не понимал, где и как, но однажды что-то грянет. Как там в песне-то пелось? «На планете жить суровой, плыть от бури к буре новой, быть всю жизнь седым мальчишкой…»
Уложив Катерину, пожилой милиционер вышел на крыльцо. Поздний киносеанс закончился, жители разбрелись по домам, Светлый Клин был погружен в темноту, если не считать цепочки редких фонарей. Где-то тренькала гитара, где-то раздавался девичий смех, доносился из-за лодочных сараев плеск весел – молодежь, обрадованная первым настоящим теплом, торопилась в лето.