— Партии всего лишь выполняют волю тех, кто их прикармливает.
— Значит?…
— Нет.
— А строительством церковно-религиозным?
— Храм Пресветлого Князя Люцифера-Прометея существует в сердце каждого уверовавшего. Мы не дистанцируемся от народа и не узурпируем право прямого контакта с высшими силами подобно жречеству официальных религий.
— Вы сами, Сергей Сигизмундович, как врач, как ученый, верите ли в пришествие Вельзевула на Землю? Только честно.
Гойда качнул головой. Потом поставил локти на стол, сцепил пальцы и опёрся на них подбородком. Потом вытянул губы трубочкой, и глаза его замутились. Потом он выпрямился, разгладил бородку, потёр мизинцем переносицу и сказал:
— В молодости и позднее, работая практикующим врачом-психиатром в клинике для душевнобольных, я насмотрелся всякого. Кое-чего и врагу не пожелаешь. Среди абсолютного большинства однозначно болезненных отклонений психики или симуляций разной степени достоверности встречались временами инверсии совершенно необъяснимые. Скажем, человек, аккумулировавший эмоции окружающих. Обычный алкоголик, поступивший к нам по заявлению жены с "делириум тременс", белой горячкой. Его удивительную особенность первым заметил и описал я, мои исследования сразу же засекретили, но не о том речь. Мы помещали его в палату к «буйным», и «буйные» мгновенно успокаивались. А он, «поглотив» их исступление, ненадолго терял сознание. Впрочем, без заметных последствий. Захваченные экспериментом, мы не сумели вовремя остановиться. Когда он умер от эмоциональной «передозировки», и хранилища накопленных им пси-энергий разом распахнулись, лечебница превратилась в настоящий и очень опасный сумасшедший дом. Мы вынуждены были вызвать войска, в больных стреляли… К чему это я? Да к тому, что психический мир человека не познан ещё, наверное, и на один процент. А психический мир человечества в целом — кто его изучал вообще? Так, баловались только. А ведь это грандиозная сила. Страшная сила. Она сделает управляющего ею поистине непобедимым. Феномен Наполеона, Гитлера, Сталина, Мао показывает — оседлать её принципиально возможно. Однако названные личности явились всё-таки скорее счастливыми исключениями, а их вознесение в фокус духовной мощи было почти случайным. Кроме того, ограниченным одной, много десятком наций. Сотней миллионов, много полумиллиардом психодоноров. Бурление духа остального человечества уходило в пар. Наша цель — объединить человечество, и тогда оно само создаст, материализует для себя Господина Люцифера. Плоть от плоти своей. Вы станете им. Я. Вон тот мальчик в студии — посмотрите, как горят его глаза! — или ваш оператор… Возможно, питаемый такими соками, грядущий Прометей даже сумеет стать бессмертным. Сумеет превратить своё слабое физическое тело в сверхтело, в тело-Идею.
Гойда умолк. В студии раздались громкие хлопки, почти аплодисменты. Особенно старался один юноша. По-видимому, тот самый, предназначенный в будущие вожаки рас и народов. Камера специально приблизила его лицо. Глаза его, действительно, пылали.
— Впечатляет, — сказал ведущий. — Но как вы сумеете объединить человечество? Увлечёте картинами будущего благоденствия? Этаким коммунизмом с дьявольским лицом, да? По-моему, это утопия похлеще христианского царства праведных в конце веков. Фантастика же чистой воды. Ненаучная.
— Сумеем, — сказал Гойда. — Будьте уверены. Зёрна брошены и процесс, простите за банальность выражения, пошёл. Кроме того, учтите, нас не волнуют сейчас экономические проблемы, этнические проблемы, проблемы семейные и тому подобные, коим несть числа и которые губили величайшие империи в истории Земли. Мы собираем, аккумулируем психическую энергию, как описанный мною бедолага-алкоголик аккумулировал эмоции — и только. Когда время придёт и хранилища распахнутся, Люцифер станет явью.
— Вот как? Может быть, — спросил ведущий, — вы посвятите нас в технические подробности такого аккумулирования? В вашем распоряжении есть какие-то аппараты-накопители? Люди-накопители? Или что-то ещё?
— А вот уж это, простите, наш секрет, — сказал Сергей Сигизмундович Гойда, вставая из-за стола и отстёгивая с лацкана пиджака микрофон. — Я и без того сказал много. Благодарю всех за внимание. До свидания…
— Последний вопрос! — воскликнул ведущий. — Ваш Владыка, — он, надо полагать, подвизается в роли тирана? Сверхтирана?
— Увидите. Ждать осталось недолго, — ответил Гойда. — Совсем недолго.
На экране высветилось сообщение: "Оплата принята". За ним следующее, извещающее, что авиакомпания «Люфтганза» горячо благодарит господина Кравченко за то, что он решил воспользоваться её услугами, а также надеется видеть его своим клиентом и в дальнейшем.
— Решил и воспользуюсь, — удовлетворённо заявил Яков Кравченко мирно спящему Люсьену, после чего перечитал надпись вторично. Нет, текст не изменился, чего он (грешен, грешен, не до конца верил в честность фрекен Фергюссон и тех, кого она неявно представляет) слегка побаивался. Не появилось грозных предупреждений, что счёт истощен, заморожен, не существует вовсе или того хуже — арестован. Счёт существовал, признавал хозяина, признавал сообщенный фрекен Фергюссон пароль. Он готов был немедленно оплачивать хозяйские покупки и радовал хозяйский глаз информацией о собственном не слишком объёмном, зато твёрдом наполнении.
Яков откинулся на стуле и блаженно потянулся. Бог мой, наконец-то! Уже послезавтра вечером он будет в Риге, следующим утром в Стокгольме, а дальше — дальше весь мир ляжет у его ног. А начнёт он, скорее всего, с Амстердама.
"Каналы! — подумал он с восторгом. — Мосты, набережные. Прелесть какая! Обожаю каналы. Вот ведь не видел ни разу толком, ладоней, как говорится, не окунул, а жить без них не могу, кажется. Да и наших унижать в славном городе Амстердаме никому не придёт в голову. Тоже, знаете ли, немаловажно. Ах, скорей бы! Скорей бы…"
Оставшиеся дела с фрекен Фергюссон закончит Алёшка. Дела-делишки, покачал Яков головою. Вспомнить смешно, как я напугался, как обмер, когда этот по-дикарски красивый мальчик-атлет, этот самовлюбленный и небесталанно, быть может, но очень уж как-то по-сельски, очень уж как-то по-провинциальному суперменствующий Филипп спросил, не шпионы ли мы. Разумеется, он всего лишь шутил, наивное дитя природы! Шутил, не зная, насколько близок к истине. Впрочем, можно ли назвать шпионажем покупку у пропойки-пенсионера за три бутылки водки дискеты с документацией да пригоршни крошечных деталек? Ну, выпускались они в былые времена здешним заводом, тогда ещё секретным, и что? Кому они нужны сейчас кроме фрау Фергюссон? То-то и оно, что никому.
Мысли его привычно перескочили на друга. Ах, Алёшка, Алёшка! Представить, казалось бы, невозможно, однако факт: этот блаженный напрочь отказался уезжать. Он, видите ли, ещё не закончил исследования! И он, видите ли, влюбился! Его, знаете ли, нимало не волнует, что преодолеть в глазах возлюбленной сложившуюся репутацию гомосексуалиста будет крайне сложно. Как не волнует и то, что предмет его воздыханий вполне счастлив — а правильнее, счастлива — в замужестве. Будьте покойны, он не боится сложностей. Он обожает со сложностями бороться — и побеждать их, разумеется. Смог же он получить (справедливости ради: не настолько это оказалось и сложным) устойчивые формы «А» и «Д»! И не просто получить — привить, успешно привить двум лабораторным мышам, кролику по кличке Плейбой IV и коту Люсьену.