– Правда? А я и не замечала. Пожалуй, они и впрямь держались сегодня настороже, да? Сдается мне, Годфри более взволнован, чем показывает. Кроме того, после этой истории со Спиро прошло только несколько дней... А Макс Гейл и не пытается быть очаровательным, тебе не кажется?

– У него что-то свое на уме, – уклончиво заметила я, желая намекнуть лишь на то, что из-за личных проблем Гейла-младшего – ну, например, связанных с отцом – его трудно узнать или оценить по достоинству.

Но Филлида восприняла мое замечание именно на счет всего происходящего и кивнула.

– Да, мне тоже так показалось... О, ничего особенного, просто он думает о чем-то другом. Но ты-то что имела в виду?

Я заколебалась.

– Тебя не поразило, как странно мистер Гейл воспринял новости?

– Да нет вроде бы. Наверное, оттого, что я знаю его лучше, чем ты. Он всегда не слишком общителен. А что именно «странное» ты имеешь в виду?

Я снова заколебалась, но решила не уточнять.

– Как будто он вовсе не удивился тому, что сюда выбросило тело.

– Думаю, так оно и было. Он ожидал, что это окажется Спиро.

– Ну да, конечно, – сказала я. – Гляди, по-моему, они возвращаются.

Мистер Гейл закончил свой тягостный осмотр, отдернул руку, сполоснул ее соленой водой и поднялся, вытирая ладони платком. Насколько я могла судить, двое мужчин все еще не обменялись ни единым словом. Потом Годфри что-то произнес, указывая на нас с Фил, и они оба повернулись в нашу сторону.

– Слава богу, – вздохнула я.

– Когда ты чего-нибудь выпьешь, тебе сразу станет лучше, старушка, – сказала сестра.

– Кофе, – отозвалась я, – горячий, как любовь, и крепкий, как ад.

– Как знать, может, это как раз в духе Годфри.

Мужчины вылезли на тропинку рядом с нами.

– Ну что? – спросили мы с Фил в один голос. Они обменялись взглядами, которые можно было бы назвать даже сообщническими.

– Интересно было бы послушать, что скажет врач, – ответил Гейл. – Похоже, его чем-то здорово треснули по голове. Я предполагал, что сломана шея, но вроде бы нет.

Мы с Годфри встретились глазами.

– Что ж, – поспешила сказать я, поднимаясь на ноги, – когда лодка найдется, может, там окажется что-то такое, что прольет свет на это происшествие.

– А пока, – заметил Годфри, – мы знаем только, что это случилось, и теперь дело за полицией. Ну что, пойдемте?

– Слава богу! – воскликнула я. – Но мне все равно хотелось бы одеться. Мои вещи...

– Господи, совсем забыл. Ладно, подождите здесь еще минутку, я мигом.

– Идите, – вдруг вмешался Макс Гейл в свойственной ему отрывистой, даже агрессивной манере. – А я схожу за вашими вещами и принесу их туда.

Его совершенно очевидно не приглашали с нами, но, столь же очевидно, он твердо вознамерился услышать все, что будет сказано полиции. Мне даже показалось, Годфри собирается возразить, но тут Филлида поднялась на ноги.

– Да-да, пойдемте отсюда! Мне здесь не по себе. Мистер Гейл, если бы вы и впрямь были таким ангелом... Я тоже там кое-что оставила, под соснами.

– Непременно поищу. Я мигом. Не ждите меня, я догоню.

И он быстро ушел. Годфри поглядел ему вслед. Серые глаза были удивительно холодными. Но, заметив, что я наблюдаю за ним, он улыбнулся.

– Итак, сюда.

Тропинка вела вдоль утеса до эллинга, а там поворачивала и зигзагами поднималась через рощу вверх по склону. Мы брели по ней, радуясь тени. Годфри шел между нами, опекая нас с такой трогательной неловкостью, что в любое другое время это было бы даже забавно. Но сейчас я могла мечтать лишь о коротком уединении у него в ванной, мягком удобном кресле и – за неимением кофе – холодном соке. Я надеялась, Макс Гейл поторопится сходить за одеждой. По моим расчетам, он не должен был сильно задерживаться – вряд ли ему захотелось бы пропустить то, что будет сказано полиции. Я даже удивилась, что он пошел на такой риск, вызвавшись сходить на пляж.

Годфри чуть отстал, помогая Фил перебраться через сухое русло ручья, промытого зимними дождями поперек тропы. Я на несколько шагов опередила их, как вдруг тропа повернула и в просвет между деревьями открылся вид на место, где мы недавно стояли.

И как это я сама не догадалась, что у Макса Гейла имелись весьма веские основания предложить сходить за одеждой? Он вернулся к расщелине и снова лежал на камнях, что-то нашаривая в воде. Я видела его голову и плечи. В тот миг, как я заметила его, он вытащил руку из воды и проворно поднялся на ноги. Я юркнула в тень деревьев, и как раз вовремя: он быстро оглянулся по сторонам, а потом взбежал обратно на тропинку и скрылся из виду.

– Устали? – раздался голос Годфри у меня за спиной.

Я вздрогнула.

– Нет, нисколько. Просто переводила дыхание. Но буду рада, когда это все закончится.

– А кто не обрадуется? У меня такое ощущение, будто я провел с полицией целую неделю. – Он помолчал и с горечью добавил: – По крайней мере, им известна дорога сюда и какие вопросы задавать.

Филлида ласково коснулась его плеча.

– Бедный Годфри. Но мы вам ужасно благодарны. И хотя бы на этот раз случившееся вас лично не касается... разве что как ужасное совпадение.

Его глаза встретились с моими. В них застыло мрачное выражение, которое я уже начала узнавать.

– Я не верю в совпадения, – отозвался он.

ГЛАВА 7

Это что такое?

Человек или рыба?

Мертвое или живое?

У. Шекспир. Буря. Акт II, сцена 2

То ли Филлида расстроилась сильнее, чем показывала, то ли прогулка по жаре вниз на пляж, а потом купание и подъем к вилле Рота оказались для нее чрезмерным напряжением сил, но к вечеру, хотя остаток дня мы провели тихо-мирно и она вздремнула часок-другой после ленча, сестра была усталой, нервной, раздражительной и легко позволила уговорить себя пораньше отправиться в постель.

Мария с Мирандой ушли тотчас же после обеда. В десять часов весь дом затих. Сосны на холме и те застыли, а закрыв окно, я перестала слышать даже шум моря.

Я и сама ощущала усталость, но вместе с тем какое-то неясное беспокойство, сна не было ни в одном глазу. Поэтому я потихоньку прокралась в вылизанную дочиста пустую кухню, сварила себе кофе, унесла его в salotto, забралась с ногами в кресло, поставила пластинку Моцарта и приготовилась провести тихий вечер.

Но тщетно. Ни спокойная красивая комната, ни даже музыка не могли удержать в отдалении тревожные мысли, что ломились, требуя позволения войти, с самого утра. Несмотря на все попытки отвлечься, мой мозг непрестанно обращался к утренним событиям: ужасной находке в расщелине, неприкрытой враждебности Мэннинга и Гейла и последовавшему за всем этим долгому, утомительному допросу, явившему свету Божьему немало новых проблем.