Сакамото нахмурился:
— Отец считает, я не смогу позаботиться о себе?
Хидейоши улыбнулся:
— Молодой человек, заботы о безопасности не бросают пятно на честь; в противном случае мое подразделение не существовало бы. Немногие в Синдикате осмелятся поднять руку на Координатора, который к тому же остается до сих пор великолепным воином; однако ему и в голову не приходит распустить Отомо.
Он остановился внизу у трапа.
— Вы отказались от всех притязаний на престол. И все же вам не под силу изменить обстоятельства своего происхождения. Пусть вы не носите фамилию Курита, но это не снимает с вас ответственности, которую она налагает. Всегда найдутся недовольные, которые захотят использовать вас в качестве оружия против Координатора; среди них могут быть очень могущественные люди. И было бы крайне неразумно оставаться с ними один на один.
Франклин Сакамото криво усмехнулся:
— Мудрость является одной из главных добродетелей Дракона. Я в ваших руках.
Ода Хидейоши снова улыбнулся:
— Вот и отлично. — Он похлопал Сакамото по плечу. — В таком случае пошли. Вы ни о чем не пожалеете. Мы позаботимся о том, чтобы вам не было скучно на вилле.
— Луны сегодня ночью просто божественно прекрасны, Теодор-сама, — промолвил старик.
Он был невысокого роста, с брюшком, кривоногий, лысеющий, с жесткой щетиной на щеках и подбородке. Однако грудь и плечи старика оставались широкими и мускулистыми; в его скрежещущем голосе чувствовалась сила, а глаза сверкали, как у юноши.
— Да, они восхитительны, мой старый друг, — отозвался Теодор Курита.
Старики стояли у большого камня, которому за многие тысячелетия ветер придал причудливую форму огромной птицы, приготовившейся взлететь. Какой-то из прошлых Координаторов лично выбрал валун в горах Кийомори и приказал доставить сюда, в сады дворца Единства. В сиянии зеленого Ориенталиса и голубой Цу-Симы камень отбрасывал на разровненный граблями белый песок розовато-оранжевые тени.
Старики направились по дорожке, мощенной базальтовыми плитами, уложенными с неровными, но тщательно просчитанными промежутками. Гуляющие вынуждены были не спешить, выбирая, куда поставить ногу; при этом у них появлялась возможность спокойно наслаждаться неброской красотой сада.
Некоторое время старики молчали, объединенные пониманием давнишних друзей, которым просто приятно быть вместе. Завезенный с Терры соловей пел в кустах местного триландера, наполнявшего воздух экзотическим ароматом листьев. Ночью движение грузовых транспортных средств в окрестностях дворца было запрещено, так что тишина уснувшего сада нарушалась только звуками музыки, при порывах ветра доносившихся со стороны домов, окружающих черную неровную глыбу дворца. Только отдаленный шум и мог преодолеть высокие стены, усеянные сверху чувствительными датчиками и битым стеклом. Откуда-то донесся треск фейерверка, предвестника приближающихся торжеств.
А может быть, то были выстрелы из стрелкового оружия. Теодор взглянул на своего спутника. Хиру Ямагучи, наводящий на всех страх ойабун якудзы Люсьена, тоже хорошо знал, что такое звуки ночной перестрелки на улицах имперской столицы.
Словно уловив нить мыслей Координатора и решив изменить их ход, коренастый старик сказал:
— У меня есть для тебя подарок.
— Мой день рождения будет только на следующей неделе, Ямагучи-сан.
Ямагучи крякнул. Старый гангстер привык выражать свои чувства утробными звуками и движениями широких плеч. И дело было вовсе не в его косноязычности; просто он прекрасно владел языком ворчания и пожатия плечами.
Ямагучи протянул Координатору черную пластмассовую коробочку, маленькую и плоскую, и нажал на кнопку большим пальцем с треснутым ногтем. По крышке коробочки побежали вдогонку друг за другом крошечные желтые и зеленые огоньки. Ночной воздух наполнился нежными звуками кларнета.
— Нан да йо! Черт побери! — воскликнул Теодор. — Не может быть!..
Старый гангстер, улыбнувшись, протянул ему проигрыватель.
— Как ты думаешь, что это такое?
Координатор зачарованно покрутил подарок в руках.
— По-моему, это Лэс Хоффман и его «Трагический оркестр». Кажется, они исполняют «Апрельскую луну».
— И что в этом невозможного?
— Я был уверен, записи не сохранилось. Я искал их больше двадцати лет.
Естественный джаз зародился в двадцать пятом веке в Лиранском Содружестве, но Хоффман был родом с Атреуса, из Лиги Свободных Миров. Теодор стал страстным собирателем звукозаписей после того, как в декабре 3038 года, выбивая Третий Лиранский гвардейский полк с Веги, случайно наткнулся на роскошную коллекцию. В течение многих лет он постоянно возил коллекцию с собой, пополняя ее при любой возможности, но подобные сокровища не могут вынести тягот солдатской жизни. Коллекция бесследно пропала во время поспешного отступления с Эксетера, когда «Лис» Ханс Дэвион, клюнув на наживку Теодора, отправил на планету свой Четвертый Дэвионский гвардейский полк, что позволило нанести успешный контрудар, известный как «Операция Орочи», и победно закончить войну 3039 года.
С тех пор Теодору удалось частично восстановить коллекцию и даже пополнить ее новыми записями. Но он так и не смог заполучить другую копию «Апрельской луны» Хоффмана, не оцененной по достоинству его современниками, а сейчас считающейся лучшим шедевром быстро угасшего музыкального течения.
— Мой учитель Тацухара научил меня никогда не задавать вопросов, ответы на которые я не хочу знать, — сказал Теодор, — так что я не стану спрашивать у тебя, старый пират, где ты раздобыл это чудо.
Старый Кот изверг из своей утробы звук перекатывающихся в бетономешалке камней:
— Твоя мудрость делает честь сенсею Тацухаре.
— Благодарю тебя, Ямагучи-сан. Тебе известно, как дорог мне твой подарок. Но почему ты преподнес его сегодня? До моего дня рождения еще почти целая неделя. Как я буду рад, когда все останется позади!
— Мудзо, — пожал плечами старый якудза, выражая бренность человеческого бытия.
Теодор нахмурился. Ему было известно о гангстерской войне, начавшейся в темных переулках столицы. Однако условия его договора с сеймейоси-ренго, объединением группировок якудзы, были четкими: пока преступный мир поддерживает в собственном доме порядок, Координатор не вмешивается в его дела.
Однако в данном случае речь идет не о политике, а о дружбе.
— Плох тот властелин, что не заботится об интересах своих подданных, — заметил Теодор, — а также тот, кто считает, что долг — это меч, рубящий только с одной стороны,
— Жизнь ойабуна нелегка, — ответил Ямагучи. — Нельзя оказывать кому-либо предпочтение.
— Кимочи га цудзита. Я тебя понимаю.
Теодор слишком хорошо помнил склонность своего отца осыпать милостями подхалимов и льстецов, забывая при этом собственного сына. Испытывая угрызения совести, он подумал о том, что сегодня приказал арестовать своего сына.