Немногочисленная группа в молчании прошествовала по коридору до зала. Мичи ждал их на пороге. За его спиной Миноби увидел помещение, подготовленное в строгом соответствии с правилами — лучшего нельзя было и ждать. Старания Мичи, сумевшего как из-под земли достать все аксессуары для приличного ритуала, были достойны уважения. Мизери был голым бесплодным миром пограничья, и такие тонкости были ему не знакомы.
Пол в комнате был покрыт тростниковыми циновками, и в центре лежала большая белая подушка. Слева от нее размещался поднос с листом рисовой бумаги, кистью и квадратиком твердой туши. За подушкой и несколько правее Миноби увидел ведро с лежащим на ободе ковшиком. Рядом с ним стояла лакированная подставка для мечей. Сверху лежал в ножнах его катана. Ниже — пустые ножны от вакизаши. Драгуны, тихо переговариваясь между собой, опустились на колени, образовав проход от дверей до места, закрытого циновками.
Всех их Миноби знал в лицо. Он был тронут, что тут присутствовали все командиры полков. Здесь были все старшие офицеры, в том числе и Наташа Керенская. Знаменитые воины оказали ему честь своим присутствием.
Миноби остановился в пяти метрах от дверей, позволив Вульфу пройти вперед. Наемник подошел к Мичи и тихо сказал:
— Он попросил меня стать «кайсхаку-нин». Где мне встать?
— Рядом с ведерком. Вы будете чуть сзади него и слева. Стойте там на коленях, пока не придет время.
Мичи отметил, что в Вульфе совершенно не чувствуется напряжения, которое он должен был бы испытывать. Догадавшись, что Вульф не знает сути того, что предстоит сделать ему как «кайсхаку-нин», Мичи спросил: — Хорошо ли вы владеете мечом?
— А что мне надо с ним делать?
— «Кайсхаку-нин» должен одним ударом отрубить голову тому, кто доверил ему эту обязанность, чтобы невыносимая боль не успела покрыть самурая позором.
Вульф вытаращил глаза.
— Что?
— Вы не знали?
— НЕТ!
Мичи понурил голову.
— Понимаю. Тогда это сделаю я. Вульф схватил его за руку.
— Нет. Он попросил меня. И я это сделаю. — Вульф повернулся. — Этим мечом?
Мичи потрясение уставился на Вульфа, пытаясь понять, что тот сейчас чувствует.
— Если удар будет неудачен, вы покроете позором и себя, и его память.
— Разве у меня есть выбор? Я сделаю все, что в моих силах.
— В сложных обстоятельствах «кайсхаку-нин» имеет право воспользоваться и другим оружием, — сказал Мичи.
— Например?
— Пистолетом.
— По крайней мере, им-то я умею пользоваться. Вульф направился в помещение, но Мичи преградил ему дорогу, неловко пытаясь расстегнуть кобуру левой рукой.
— Прошу вас, полковник Вульф, воспользуйтесь моим. Позвольте мне разделить эту честь.
Вульф взял предложенный ему лазерный пистолет и направился к своему месту. Собравшиеся Драгуны молча встретили появление своего полковника.
Миноби подождал, пока Вульф опустится на колени. Переступив порог, он отдал поклон всем, кто тут присутствовал. Спокойно, не глядя по сторонам, он подошел к подушке и, подогнув колени, сел лицом к дверям.
Минуту он сидел неподвижно, собираясь с мыслями. Обретя покой, он повернулся в правую сторону, взял поднос и поставил его перед собой. Осторожными движениями он тщательно развел тушь и обмакнул в нее кисточку. На мгновение его рука застыла над бумагой и наконец опустилась к ней, выводя четкие короткие строки «кан-джи». Ровным спокойным голосом он прочитал написанные им слова:
Война обнажила сталь мечей. Ржавый цвет пал на осенние листья.
Как кровь самурая.
Он положил кисточку поперек мисочки с тушью и вернул поднос в прежнее положение. Откинувшись на пятки, он подождал, пока Мичи подойдет по проходу, образованному Драгунами.
Мичи нес перед собой поднос белого лака, осторожно поддерживая его здоровой рукой. На нем стояли керамическая чашечка и небольшой графинчик с саке. Опустившись на колени, Мичи поставил поднос перед Миноби. Они поклонились друг другу.
Левой рукой Миноби взял графин и дважды плеснул жидкость в чашку. Графин он поставил точно на то же место. Подняв чашечку к губам, он отпил два глотка и, сделав паузу, еще два. Чашечку он тоже вернул на место.
Поклонившись, Мичи отнес поднос в заднюю часть комнаты.
Миноби молча стоял на коленях. В помещении воцарилась полная тишина. Одна минута сменилась второй, потом третьей. Наконец он заговорил:
— Я и только я один несу ответственность за гибель тех, кто доверился мне. Я потерпел неудачу и обязан покончить с собой, сделав харакири. И я прошу всех присутствующих здесь оказать мне честь, став свидетелями этого акта.
Миноби склонился в поклоне перед окружавшими его Драгунами. На их лицах отряжались самые разные чувства — от ужаса и отвращения до — почтительного уважения к такому способу мести. Но даже сквозь окутывавшую его пелену забвения Миноби заметил, что лишь Наташа Керенская хранила такое же, как и у него, бесстрастие.
Отдав поклон, Миноби распрямился и движением плеч сбросил кимоно. Упавшие рукава он подоткнул под колени. Обнаженный до пояса, он застыл в ожидании, положив руки на бедра. Лицо его было спокойным и замкнутым.
Снова появился Мичи, неся с собой другой белый лакированный поднос. На этот раз на его блестящей глянцевой поверхности лежал вакизаши Миноби. Короткий меч был плотно обернут рисовой бумагой и в трех местах перехвачен красными шнурами. Только три сантиметра блестящей стали оставались на виду с одного конца. С другого — высовывалась рукоять, покрытая лаком и украшенная «моном», фамильным гербом Тетсухары.
Медленно и осторожно опустившись на колени, он поставил поднос перед Миноби. Меч лежал лезвием к нему, развернутый острием в левую сторону. Мичи еще раз поклонился, встал и обошел Миноби справа. Оказавшись за спиной своего сенсея, он остановился чуть сзади Вульфа и опустился на колени рядом с Драгунами.
— Джуманджи, — тихо сказал Миноби, и его услышали только два человека, что коленопреклоненные стояли у него за спиной.
Склонившись к Вульфу, Мичи шепнул:
— Он просит вас подождать, пока не сделает второй, вертикальный разрез.
Раздув ноздри, Вульф втянул в себя воздух, но еле заметно кивнул в знак того, что он все понял.
Легким движением Миноби протянул недрогнувшую руку и взял лежащий перед ним короткий меч. Он опустил на него глаза. Его сияющая поверхность теперь отражала все, что составляло для него смысл жизни. И блеск клинка был столь же незамутненным, какой останется его честь.
Он приставил острие к животу и собрал в одну точку всю силу своего «ки». Острие глубоко вошло в его плоть с левой стороны, ниже пупка. Он медленно провел клинок до правого бока и, повернув его в ране, рванул кверху, к сердцу.