— Эйвери…
— Ты столько всего рассказал о себе, но о самом главном так и не упомянул. Похоже, лишь я одна не знала, что ты обязан жениться до конца этого месяца. А я-то думала, ты безумно меня любишь и именно поэтому так торопишься со свадьбой!
— Но я действительно тебя люблю и хочу, чтобы ты как можно скорее стала моей женой.
— Возможно, но подгоняет тебя не сила чувства, а завещание покойного дядюшки.
— Я всегда говорил, что обязан жениться.
— Да, но никогда не уточнял, что обязан жениться до определенной даты.
— Обязан, но к нам это не имеет никакого отношения.
— Тогда отложим свадьбу.
Мал не стал говорить, что именно это и пытался только что сделать.
— Ты не понимаешь.
— Я понимаю, что и я, и Калила — лишь пешки в твоей игре.
— Калила знала, на что шла.
— Значит, лишь я одна оставалась в неведении?
— С ней все было иначе. Я сделал ей предложение лишь для того, чтобы выполнить условия завещания.
— Тогда неудивительно, что она сбежала. Но я все равно не понимаю, почему ей ты раскрыл правду, а меня держал в неведении.
— Я был одинаково честен с вами обеими.
— Неправда.
— Правда. — Мал заметил, как опасно заблестели ее глаза, но он так устал от бесконечных тайн и секретов, что решил говорить до конца. — Я женюсь на тебе по любви, в которую ты никогда не верила. Я просто не осмелился сказать тебе о дядином завещании. Я знал — ты снова начнешь во мне сомневаться и сбежишь, поэтому решил подождать и во всем признаться, лишь когда наши отношения перейдут на новый уровень.
— Ты обязан был рассказать.
— Но даже без этого завещания я все равно собирался на тебе жениться. Дата для меня не важна.
— Так измени ее.
— Сначала выслушай всю историю. У моего деда было два сына, близнецы. Разумеется, наследовать должен был старший, вот только никто не знал, кто из них старший.
— Почему?
— Потому что роды дались бабушке очень тяжело, и акушерка так за нее волновалась, что потом не смогла вспомнить, кто из младенцев появился на свет первым. Ты наверняка скажешь, что это ерунда, но для нас все очень серьезно. Дед долго думал и в итоге решил поделить страну между сыновьями с условием, что в конечном счете правителем станет его первый внук. То есть я. У дяди не было детей, и ему сильно не нравился мой излишне вольный образ жизни. Отец безуспешно пытался ему объяснить, что мои поступки вполне естественны для молодого человека, и в итоге они решили, что дядя назначит меня своим наследником, если я женюсь до тридцати двух лет. Иначе ему будут наследовать дальние родственники.
— И страна окончательно разделится на две части.
— Да. Я всегда знал, что женюсь ради целостности Зубрана, но, пока не встретил тебя, даже и не мечтал, что это будет брак по любви.
— Но почему ты не мог сказать мне все это раньше?
— А если бы я сказал, что обязан жениться до тридцати двух лет, ты бы стала еще что-нибудь слушать? Ты бы сразу ушла, а я этого не хотел, поэтому мне пришлось молчать и надеяться, что, когда ты все узнаешь, наша связь уже достаточно окрепнет, и ты поверишь, что я женюсь на тебе по любви.
— А если я уйду прямо сейчас?
— Тогда мне придется жениться на другой.
Несколько секунд Эйвери неподвижно его разглядывала, а потом покачала головой, отвернулась и пошла прочь.
— Даже сейчас ты готова сбежать, — продолжил Мал, поборов искушение броситься за ней следом. — Так неужели ты думаешь, что, признайся я во всем раньше, что-нибудь изменилось бы? Эйвери, дело не во мне, а в тебе. Ты раз за разом ищешь предлог и убегаешь, боясь, что у тебя что-то не получится. Неужели ты действительно готова уйти и разрушить наши отношения? — «Скажи „нет“, прошу тебя, скажи „нет“».
Но Эйвери лишь молча шла.
— Завтра я буду ждать тебя у алтаря, веря, что несмотря ни на что мы будем счастливы вместе. Я верю в нас, но веришь ли в нас ты, habibti?
Спрятавшись в своем любимом уголке у фонтана, Эйвери всю ночь просидела без сна.
«Завтра я буду ждать тебя у алтаря».
Но разве можно с ним остаться, зная всю правду? Мал так быстро забыл о Калиле и вручил кольцо ей самой лишь потому, что обязан жениться.
Он врал.
Эйвери задумчиво посмотрела на дворец, в котором вовсю готовились к завтрашней свадьбе кронпринца и Эйвери Скотт, всю жизнь считавшей, что настоящая женщина может положиться лишь на себя.
Да, он не был с ней честен, но была ли честна она сама?
И тут ей пришло сообщение от матери:
«Слышала, что ты собираешься выйти замуж. Не натвори глупостей».
Не натвори глупостей…
О чем она только думала? Как могла хоть на миг поддаться уговорам и вторично подставиться под удар?
Мама права. Сейчас нельзя делать никаких глупостей.
Отыскав Мала, Эйвери решила наконец во всем признаться.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Так ты все-таки уходишь? Спасибо, что говоришь это сейчас, а не посреди церемонии.
— Свадьба тут ни при чем. Я должна тебе кое-что рассказать о себе. — Эйвери только сейчас заметила темные круги у него под глазами. — Ты сегодня совсем не спал?
— А по-твоему, я мог бы спокойно заснуть? Просто говори, что хотела.
От Мала веяло арктическим холодом, но Эйвери все равно заставила себя продолжить:
— Я должна рассказать тебе про отца. Мне уже давно следовало это сделать, но я еще ни разу в жизни никому про него не говорила. — Ей и сейчас совершенно не хотелось ничего объяснять, но Мал уже явно приготовился слушать.
— Рассказывай.
— Отец никогда меня не бросал. В детстве я всем говорила, что ему пришлось уехать из-за работы, но это неправда. — Эйвери начала безжалостно разматывать уютный кокон лжи, в котором прожила всю жизнь. — И ты ошибаешься, когда думаешь, что брак моих родителей распался, и именно поэтому я боюсь заводить собственную семью. — Ей было невыносимо трудно произнести последние слова, и она ждала, что Мал хоть что-нибудь ответит, подтолкнет ее говорить дальше, но он лишь молча ждал продолжения.
Эйвери опустила глаза и еле слышно выдохнула:
— Человек, приходящийся мне отцом, никогда не был частью моей жизни. И с мамой у него не было никаких отношений.
— У них был роман на одну ночь и она случайно забеременела?
— Не случайно. — Просто не верится, что она может сейчас так спокойно все это рассказывать. — В ее жизни нет места случайностям, так что у них все получилось именно так, как она и хотела.