— Знаешь, все меняется. Странно, не правда ли?
— Да, как-то странновато. Но только чуть-чуть. Все меняется, и ты это знаешь.
— Мне не хочется, чтобы менялось. Я хочу, чтобы ты по-прежнему приезжал к нам на каникулы, чтобы папа подсовывал мне тайком газеты, и…
— Я обязательно вернусь, — возразил Джек.
— Через несколько лет, когда твой корабль придет в лондонский порт. Но к тому времени все мы изменимся, и ты, и я, так что вряд ли мы узнаем друг друга.
— Может быть, но у меня такое чувство, что мы с тобой все равно останемся друзьями. — Джек по-дружески хлопнул ее по плечу.
— Ты расстроен?
— Я? Напротив, я рад. Конец учебе, долой учебники и пыльные классы. Я отправляюсь в плавание, в самое настоящее плавание. Впереди меня ждут приключения, о которых мы так мечтали, когда играли в пиратов.
— Может быть, ты повстречаешь Черную Бороду? — улыбнулась Сара.
— Он мертв уже кучу лет, но все равно я буду смотреть в оба, — рассмеялся Джек и обнял Сару за плечо.
Она замерла, затаив дыхание. В последнее время, когда она стала привлекать внимание мальчиков, она придумала свою теорию. Спорную, опасную, но увлекательную. Суть ее сводилась к следующему: могут ли легкие прикосновения к телу означать именно то, что ей подсказывали ее расцветающая красота и изменившееся сознание?
Она нагнулась и поцеловала его — легко в щеку.
Джек удивился, провел ладонью по тому месту на щеке, куда она его поцеловала. Затем нагнулся и поцеловал ее в ответ, так же по-детски, в щеку, хотя с гораздо большим чувством.
— О Боже! — вырвалось у Сары. Голова у нее слегка закружилась, она покачнулась и опрокинулась назад. Но она не упала, а повисла на ветке, держась за нее согнутыми коленями. Выручила детская привычка. Саре было не столько страшно, сколько стыдно. Ее юбки перевернулись вместе с ней и теперь свисали вниз, касаясь ее головы. Джек, похоже, испугался больше, чем она. Он быстро спустился с дерева и встал под веткой, на которой она висела.
— Дай мне руки! — кричал он.
— Нет! — кричала она ему в ответ, пытаясь руками поднять юбки, чтобы прикрыть свои ноги. — Нет!
— Сара, меня нисколько не волнует твой вид. Протяни ко мне руки, а я поймаю тебя.
— Обещаешь?
— Обещаю, что удержу тебя, — серьезно ответил он.
— Нет, обещай, что забудешь о моих юбках.
Джек не смог удержаться от смеха.
— Конечно, обещаю.
Она протянула ему руки, он взялся за них, ловко подхватил ее, но не смог удержать. Они вместе повалились на землю, смеясь и хохоча.
— Сара, — садясь рядом с ней и все еще посмеиваясь, сказал Джек, — обещай мне, что ты никогда не изменишься.
Неужели она забыла об этом? О тех чувствах, которые проснулись в ту минуту в ее сердце? Может быть, поэтому она так тревожится за него? Почему он стал так близок ей, как будто был частью ее?
Сейчас они были такими разными и в то же время такими близкими. Удивительно, как ее волновали и возбуждали такие мысли…
— Если ты так будешь ходить по ковру, то скоро протрешь его до дыр.
— Джек! — радостно крикнула она и метнулась навстречу ему. — Где ты был? Постой, на тебе кровь. Ты ранен?
— Пустяки. Поранился о стекло. Порезы уже затянулись.
— Какой ты чумазый. Побудь пока здесь, на балконе, в тени. Молли, принеси, пожалуйста, немного горячей воды и чистых тряпок.
В ответ на недоуменный взгляд служанки, час был поздний, Сара не смогла придумать ничего лучшего, как сослаться на вечную женскую проблему.
— A-а, понятно, мисс, — кивнула головой Молли. — Наверное, стоит захватить и пудру.
— Конечно, — согласилась с ней Сара. Какими бы легкими, по уверению Джека, ни были его раны, пудра никак не могла помешать. Молли вышла.
Вернувшись к Джеку, Сара заметила, что с ним не все в порядке:
— Ты весь дрожишь.
Схватив за руку, она втащила его к себе в комнату.
— Я скакал весь день. Твоя лошадь…
— Меня нисколько не волнует лошадь. Как ты? Садись на кровать.
Джек улыбнулся:
— Всегда мечтал о подобном предложении: с твоей стороны. Так вот, твоя лошадь уже в конюшне.
— Благодарю, — бросила она и принялась снимать с него порванную куртку. — Хотя мне будет довольно трудно объяснить графу и Джорджине ее возвращение на нашу конюшню.
— Почему? — устало спросил он.
— Пока тебя носило бог знает где…
— В основном по Уайтчепелу.
— Замечательно. Самый грязный район в Лондоне. Значит, ты еще грязнее, чем кажется.
— Надо было укрыться от чужих глаз.
— А разве дом Уортов не подходит для этого? Ты же должен был ехать туда, как договаривались.
— За мной гнались. Надо было заметать следы. Мне не хотелось, чтобы подозрение пало на кого-нибудь из вас.
— Ну а мы, я и граф с Джорджиной, из магазина мадам Летруа приехали к ним в дом и там застали настоящий переполох. Все вокруг только и говорили, что в дом забрался грабитель, похитивший все самое ценное на несколько тысяч фунтов. Затем он вскочил на мою лошадь и угнал ее. Граф даже предложил мне возместить ущерб от пропажи, но я отказалась, сказав, что заявлю об угнанной лошади в полицию, пусть ищут, это их обязанность.
— Я ничего не крал, — несколько обиженно отозвался Джек.
— О Боже, конечно, нет. Я так и не думаю. Но это все усложняет и запутывает. Кстати, мистер Ашин Пха тоже исчез, пропал. Его не смогли нигде найти.
В дверь постучали. Сара велела Джеку молчать, затем подтолкнула, как бы приглашая забраться на постель. Когда он выполнил ее молчаливое указание, она задернула за ним полог кровати.
За дверью, разумеется, стояла Молли.
— Вот вода и чистая одежда. — Молли сделала попытку войти внутрь, но Сара остановила ее.
— Благодарю вас, Молли. Давайте все сюда, мне помогать не надо. Я сама справлюсь, — твердо сказала Сара, смотря в лицо служанке, чтобы та не заметила оставленную на виду куртку Джека.
Удивленная Молли кивнула, словно ничего не заметила — ни странного поведения хозяйки, ни задернутого полога, ни брошенной куртки. Одним словом, Молли хорошо понимала, каковы профессиональные обязанности умной камеристки.
Закрыв двери, Сара подошла к кровати и остолбенела от увиденного. Джек снял окровавленную рубашку и сидел перед ней полуголый. Его мускулистый торс, бегающие под чистой и тонкой кожей круглые валики и бугры мышц привели Сару в возбуждение. Она настолько растерялась, что не расслышала, что он ей говорил.