Позади раздался обреченный страдальческий стон.
Год пролетел стремительно. Год трепетных надежд, новых невероятных впечатлений, уверенных устремлений и колоссально-напряженной работы. Мы прожили его вместе, объединенные не только семьей, совместной работой, но и единым, невероятной силы желанием – мы очень ждали малыша. Как и предупреждал Гайяр, через семь месяцев начались роды. Мы к ним готовились, настраивались морально…
Оболтус трепетно колыхался в уголке. Муж помогал, Тинараг был рядом, контролируя ситуацию, хотя медитекс в принципе не оставлял возможности для осложнений. Малыш появился крошечным, на мой испуганный взгляд – величиной в две отцовские ладони, окруженный плотным и невероятно пластичным пузырем прозрачной колышущейся материальной энергии. Неймарцы действовали быстро. Один – подхватив этот живой и непривычно молчаливый для меня сверток на руки, второй – обрезая соединявшую его со мной пуповину и тут же собирая в специально сделанную Гайяром капсулу прозрачно-хрустальные капли эниара. Кокон с ребенком прямо на глазах менялся: мутнел, постепенно скрывая от нас малыша, приобретал четкий контур и твердел. Минут через десять на руках отца уже было довольно большое, овальное, плотное на ощупь, мутно-серое яйцо.
Я изумленно наблюдала за происходящим из распахнутой капсулы медитекса. Самой не верилось, что это реальность, и он, мой ребенок, сейчас один, в вязкой субстанции, – там, внутри этого яйца.
– Ой. – Я испуганно пискнула, привлекая внимание мужчин. – А кто родился?
– Мальчик, конечно. Девочка не погружалась бы в формирование второй сущности, – напомнил мне Гайяр.
Голос его при этом напряженно подрагивал, местами сбиваясь на некоторую хриплость или, наоборот, становясь выше. А алый взгляд, на миг оторвавшийся от яйца и метнувшийся ко мне, пылал невероятным огнем испытываемых чувств. Точно! Впереди шесть месяцев нового изматывающего ожидания и отчаянной надежды.
– А как понять, если вдруг… – Сказать это вслух было страшно.
– Оно почернеет, – кратко пояснил муж, бережно опуская яйцо в специальный, заранее приготовленный неймарский инкубатор.
– Все будет хорошо, не переживай, – уверенно и спокойно произнес Тинараг, активируя медитекс и накрывая капсулу со мной крышкой. – Восстанавливайся.
К вопросу почкования Оболтуса мы с ним подошли основательно. Иначе было нельзя – въедливый кактус крайне болезненно воспринимал и мстительно реагировал на любые шутки по этому поводу. Гайяр сначала неосмотрительно предпринимал подобные попытки, но довольно быстро осознал крайне неприятные последствия своих шуток и решительно встал на путь исправления. Так, мы раз десять назначали день «икс», но потом, в связи с громадным волнением гирденции, сдвигали его. В итоге, когда кактус все же решился, мы уже два месяца как прилетели на Неймар, и я была почти в середине периода беременности.
Оболтус с умилительным упоением готовил отдельный уголок для грядущего потомка. Сначала тщательно его выбирал: тут ему не нравилось освещение, там казалось, что дует, еще где-то было слишком далеко от кухни. В итоге решил обустроиться в месте, облюбованном моим неймарцем для чтения. Вытесненный с «насиженной ветки» Гайяр, разумеется, «пылал восторгом», но пререкаться со мной, учитывая мое состояние, не стал.
Накануне долгожданного события мы всем семейством летали в огромный межпланетный торговый центр, находящийся на орбите Неймара, с целью обзавестись приданым для малыша, а Оболтусу купить обещанный горшок. В итоге кактус «присмотрел» новое имущество и вожделенному потомку. Причем стоило нам это невосполнимого количества нервных клеток.
Оказавшись в нужном отделе, будущий родитель, шустро пробежавшись по рядам с самыми популярными моделями цветочных горшков, отобрал два: побольше для себя и маленький для потомства. Но тут случилось страшное. К нам с добродушной улыбкой на визуальной панели подкатил робот-продавец, и началось… Запрограммированный рекомендовать посетителям товар с подробным описанием его характеристик, он принялся бесконечно предлагать нам все новые и новые варианты, сопровождая каждый подробным описанием его достоинств. Кактус, замерев в абсолютном внимании, выслушивал полностью информацию о каждом горшке, решая в очередной раз изменить выбор. И так снова и снова. Мы, в отличие от лишенного способности уставать робота и находящегося на нездоровом эмоциональном подъеме кактуса, страшно утомились уже где-то на трехсотой модели. Но Оболтус с таким трепетным волнением то сжимал розовые отростки, то разжимал их, что рука не поднималась лишить его подобного счастья. Поэтому мы, дружно рухнув на диван, терпели еще моделей пятьдесят. Но потом мне стало плохо, спина разболелась, на лбу выступила испарина, а во рту ощущалась вязкая засуха. Пришлось Гайяру подключиться и дезактивировать настойчивого робота.
Оболтус был безумно разочарован, когда столь услаждавший его скрупулезную натуру объект неожиданно перестал подавать признаки жизни. В результате, на всякий случай для проверки ткнув в робота иголкой и убедившись, что ожидать продолжения не приходится, величественно сделал нам одолжение и указал на отобранные первоначально горшки. Естественно, мы их тут же взяли и, подхватив кактус, понеслись к выходу.
Поскольку мы с Оболтусом изначально договорились, что в первый раз проверять свой воспитательный потенциал он будет на одном потомке, перед измученным волнением и ожиданием процесса размножения кактусом встал неразрешимый вопрос: какой из своих отростков отобрать для черенкования? Этим выбором он мучился дня два, пока не решил положиться на волю случая. Честь стать перстом судьбы выпала, конечно, Гайяру. Проснувшись однажды утром, в связи с появившейся привычкой не будить меня, муж максимально тихо выбрался из кровати с намерением идти в душ. Не дошел… Рухнул с жутким грохотом, споткнувшись о неожиданно подвернувшуюся под ноги бутыль из-под любимого минерального коктейля Оболтуса. Оказывается, кактус рассчитал целую комбинацию. Предварительно стащил к нам в спальню весь свой продовольственный запас вкупе с уже пустующей тарой и, условно закрепив каждую принесенную бутылочку за определенным отростком, засел в засаде, выжидая, какой из бутылок проснувшийся неймарец коснется первой.
Как потом сознавался – мысленно – розовый членовредитель взбешенному Гайяру, у него и в мыслях не было наносить серьезные повреждения супругу хозяйки! Но я, естественно, проснувшись от грохота, еще долго слышала долетавшие из ванной обещания в этот раз неминуемо снести сознание паршивцу. В итоге, поостыв в процессе водных процедур и вернувшись в спальню, Гайяр собрал остальные бутылки, так и валявшиеся на полу, и серьезно мне заявил:
– Нельзя ему размножаться! Это неминуемо будет иметь страшные последствия. Представить не могу, на что способно множество подобных ему, излишне разумных гирденций!
– Уверена – родительская ответственность пойдет ему на пользу, – успокоила мужа.
Так в итоге и вышло. Оболтус, поднапрягшись, постепенно истончая место соединения, отделил отобранный им отросточек для укоренения. Я осторожно воткнула его одной стороной в грунт, специально приготовленный в новом горшке, и мы укрыли отросток от любопытных взглядов в выбранном Оболтусом месте. Предстояло ждать, пока маленький розовый черенок адаптируется и начнет обживаться. Первоначально гирденции слишком малы и действуют на инстинктивном уровне. Поэтому, опасаясь, что сразу с несколькими несмышлеными розовыми малышами мы не справимся, и уговорила Оболтуса начать с одного потомка.