— Все это — чистая формальность, — добавил он приветливо. — Если армия запросит перевод, вы безо всякого получите людей в ваше распоряжение.
Визе это интересовало в весьма малой степени; он упомянул армию лишь как предлог. Нойбауэр это тоже знал. Визе нервно подергивал усы.
— Все это с трудом доходит до моего сознания. До сих пор я безо всякого получал людей.
— Для опытов? От меня?
— Здесь, от лагеря.
— Тут, видимо, какое-то недоразумение. — Нойбауэр снял телефонную трубку. — Сейчас выясню.
Ему незачем было выяснять, он и так все прекрасно знал. Задав несколько вопросов, Нойбауэр положил трубку на рычаг.
— Как я и предполагал, господин доктор. Раньше вы запрашивали людей на легкие работы и получали их. Здесь наша биржа труда действует без формальностей. Мы ежедневно направляем специально выделенные коммандос на десятки предприятий. При этом люди остаются в подчинении лагеря. Ваш случай предстает сегодня в другом свете. На этот раз вы требуете людей для клинических экспериментов. Тем самым люди официально покидают территорию лагеря. А для этого мне нужен приказ об их переводе.
Визе покачал головой.
— Здесь нет никакой разницы, — сказал он раздраженно. — Прежде людей также использовали для экспериментов.
— Об этом мне ничего не известно. — Нойбауэр откинулся в кресле. — Я знаю только то, что есть в документах. И я полагаю, на этом можно было бы поставить точку. Вы наверняка не заинтересованы в том, чтобы привлечь внимание властей к подобному заблуждению.
Визе на минуту задумался. Он понял, что сам себя загнал в тупик.
— А я получу людей, если сделаю заявку на их участие в легких работах? — поинтересовался он.
— Разумеется. На то и существует наша биржа труда.
— Хорошо. Тогда я прошу предоставить мне шестерых для выполнения легкой работы.
— Но, господин штабной доктор! — Нойбауэр наслаждался тем, что контролировал ситуацию с триумфом, полным укора. — Откровенно говоря, я не вижу оснований для столь неожиданной смены ваших пожеланий. Сначала вам нужны люди даже за гранью физической немощи, потом они требуются вам для участия в легких работах. Вы сами себе противоречите! Уж можете мне поверить, кто у нас за гранью физической немощи, тот не в состоянии даже чулки себе заштопать. Мы здесь — воспитательно-трудовой лагерь с прусским представлением о порядке.
Визе икнул, резко встал и потянулся за своей шапкой. Нойбауэр тоже поднялся. Он испытывал радость оттого, что позлил Визе. Он вовсе не стремился к тому, чтобы сделать гостя своим откровенным врагом. Кто знает, вдруг старый гауляйтер в один прекрасный день снова будет в чести.
— У меня другое предложение, господин доктор, — проговорил Нойбауэр.
Визе обернулся. Он был бледен. Его веснушки резко проступали на бледном, как полотно, лице.
— Простите, какое?
— Если вам очень нужны люди, спросите, может, найдутся добровольцы. Это избавит от формальностей. Если узник желает послужить науке, мы не имеем ничего против. Это не совсем официально, но я все возьму на себя, особенно в отношении тех, кто бесполезно ожидает своей участи в Малом лагере. Люди подписывают соответствующее заявление, и баста.
Визе ответил не сразу.
— В таком случае не требуется даже оплаты за выполненную работу, — заметил радушно Нойбауэр. — Люди официально остаются в лагере. Вы видите, я делаю, что могу.
В докторе Визе все еще сидело недоверие.
— Я не понимаю, чего вдруг такая ершистость. Я служу отечеству.
— Все мы служим отечеству. И я совсем не ершистый. Просто должен быть порядок. Определенный бюрократизм. Такому научному светилу, как вы, это, наверное, может показаться излишним, но для нас это, считай, половина дела.
— Значит, я смогу получить шестерых добровольцев?
— Если захотите, даже больше. Кроме того, в помощь вы получите нашего первого начальника лагеря: он вас отведет в Малый лагерь. Это штурмфюрер Вебер. Исключительно способный работник.
— Благодарю.
— Не стоит благодарности. Мне было приятно вам помочь.
Визе ушел. Нойбауэр схватил телефонную трубку, чтобы проинструктировать Вебера.
— Пусть себе поизгаляется. Но никаких приказов. Только добровольцев. Пусть сам доводит себя до белого каления. Если не будет желающих, значит, помочь мы ему просто не сможем.
Он ухмыльнулся и положил трубку. От его плохого настроения не осталось и следа. Ему доставило удовольствие продемонстрировать этому культур-большевику, что здесь Нойбауэр еще кое-что может. Особенно удачной показалась ему придумка с волонтерами. Доктору наверняка сложно будет найти таковых. Почти все узники были в курсе дела. Даже лагерный врач, тоже считавший себя ученым мужем, вынужден отлавливать свои жертвы на улицах, когда ему требуются для опытов здоровые люди. Ухмыльнувшись, Нойбауэр решил выяснить позже, чем все это кончится.
— А можно проверить рану? — спросил Лебенталь.
— Едва ли, — сказал Бергер. — Эсэсовцам это наверняка не удастся. Это был предпоследний коренной зуб. К тому же челюсть сейчас окоченела.
Они положили труп Ломана перед бараком. Утренняя перекличка закончилась. Они ожидали прибытия катафалка.
Агасфер стоял рядом с Пятьсот девятым. Губы у него дрожали.
— Старик, по этому не нужно читать каддиш, — сказал Пятьсот девятый. — Он был протестантом.
Агасфер поднял глаза.
— Это ему не повредит, — проговорил он спокойно, продолжая свое бормотание.
Появился Бухер. За ним шел Карел, мальчик из Чехословакии. Ноги у него были тоненькие, как палочки, а лицо — крохотное, как кулачок, под слишком крупным черепом. Его слегка пошатывало.
— Иди назад, Карел, — сказал Пятьсот девятый. — Здесь для тебя слишком холодно.
Юноша покачал головой и подошел ближе. Пятьсот девятый знал, почему тот хотел остаться. Ломан иногда делился с ним своим хлебом. Ведь по сути это были похороны Ломана; отсюда начинался бы его скорбный путь на кладбище, были бы венки и цветы с горьким запахом, были бы молитвы и плач, в общем, все, что они еще могли бы сделать для него. А сейчас они могли лишь постоять здесь и без единой слезинки поглазеть на тело, освещаемое лучами утреннего солнца.
— А вот и катафалк, — проговорил Бергер.
Раньше в лагере были только санитары из крематория. Потом, когда умирающих прибавилось, появилась машина, в которую впрягали сивую лошадь. Когда лошадь сдохла, стали использовать отслуживший свой век грузовик с плоским кузовом и решеткой, какие используются для перевозки забитого скота. Грузовик объезжал барак за бараком и собирал мертвецов.
— Санитар из крематория здесь?
— Нет.