— Так-то оно лучше, — проговорил Дрейер и одним движением приблизил его к себе. Искаженное лицо Дрейера оказалось совсем рядом с глазами Бергера. Лицо было красным. На губе с голубыми краями блестел фурункул. Бергер молчал. Он лишь запрокинул голову, насколько хватило сил, и напряг то, что еще осталось у него от мышц шеи.
Он видел, как пошла вверх правая рука Дрейера. Сознание Бергера прояснилось. Он знал, что ему делать. Времени оставалось совсем мало. К счастью, рука Дрейера поднималась почти, как при скоростной киносъемке.
— Этот инцидент здесь уже зарегистрирован, — быстро проговорил Бергер. — Он зарегистрирован и подписан свидетелями.
Рука не остановилась. Она хоть и медленно, но продолжала подниматься.
— Обман, — пробурчал Дрейер. — Хочешь отговориться. Скоро всем этим разговорам конец.
— Это не обман. Мы предусмотрели, что вы попробуете меня ликвидировать. — Бергер пристально посмотрел в глаза Дрейера. — Это первое, что дуракам всегда приходит в голову. Это зафиксировано на бумаге, и, если вечером я не вернусь, документ вместе со справкой об отсутствии двух золотых колец и золотых очков будет передан начальнику лагеря.
У Дрейера замигали глаза.
— Так, да? — проговорил он.
— Именно так. Вы думаете, я не понимал, чем рискую?
— Значит, ты все знал?
— Да. Все зафиксировано. Вебер, Шульте и Штейнбреннер еще хорошо помнят исчезнувшие золотые очки.
Они принадлежали одноглазому. Это не так быстро забывается.
Рука остановилась. Она замерла и упала вниз.
— Это было не золото, — возразил Дрейер. — Ты это сам говорил.
— Это было золото.
— Оно не имело особой ценности. Так, ерунда. Даже для свалки не годится.
— Все это вы сами будете объяснять потом. У нас же есть свидетельства друзей человека, которому они принадлежали. Это было настоящее белое золото.
— Негодяй!
Дрейер оттолкнул Бергера. Он снова упал. Попытался за что-нибудь зацепиться, но уперся рукой в зубы и глаза мертвеца. Споткнулся о труп, но не выпускал Дрейера из виду.
Дрейер тяжело дышал.
— Так, ну и что же, по-твоему, случится тогда с твоими друзьями? Думаешь, они получат вознаграждение, как соучастники, за твою попытку приписать здесь одного покойника?
— Они не соучастники.
— А кто в это поверит?
— А кто вам поверит, если вы об этом заявите? Это будет воспринято как измышление, чтобы ликвидировать меня в связи с этими кольцами и очками. Бергер снова поднялся. Он вдруг почувствовал дрожь. Он нагнулся и стал отряхивать пыль с коленей. В действительности выбивать было нечего. Просто он не мог держать дрожь в коленях и не хотел, чтобы это увидел Дрейер.
Дрейер ничего не заметил. Он дотронулся пальцем до Фурункула. Бергер увидел, что нарыв прорвался и потек гной.
— Так не надо, — проговорил он.
— Что? Почему?
— Не дотрагивайтесь до фурункула. Трупный яд смертельно опасен. Дрейер уставился на Бергера. — Я сегодня не прикасался к трупам.
— Зато я прикасался. А вы прикасались ко мне. Мой предшественник умер от заражения крови.
Дрейер отбросил правую руку и вытер ее о штаны.
— Черт возьми! Что происходит? Проклятье какое-то! Я уже прикоснулся. — Он посмотрел на свои пальцы, словно подцепил проказу. — Давай! Сделай что-нибудь! — крикнул он Бергеру. — Думаешь, мне хочется сдохнуть?
— Разумеется, нет. — Бергер успокоился. Он отвлек внимание Дрейера и тем самым выиграл время.
— Особенно теперь, незадолго до смерти, — добавил он.
— Что?
— Незадолго до смерти, — повторил Бергер.
— Что, смерти? Так сделай что-нибудь, ты, пес паршивый! Смажь чем-нибудь!
Дрейер побледнел. Бергер достал с полки флакон йода. Он знал, что Дрейер вне опасности. Но ему это было все равно. Самое главное, что удалось его отвлечь. Он помазал фурункул йодом. Дрейер отпрянул. Бергер поставил флакон на место.
— Ну вот, теперь продизенфицировали.
Дрейер попробовал разглядеть фурункул, кося глазом мимо носа.
— Все как надо?
— Как надо.
Дрейер еще чуть-чуть покосил глазом. Затем повел верхней губой, как кролик.
— Ну и что ты, собственно, хотел от меня? — спросил он.
Бергер понял, что победил.
— То, что я сказал. Подменить анкетные данные одного умершего. Больше ничего.
— А как же Шульте?
— Он не обращал внимания на имена. Кроме того, он два раза был за пределами лагеря.
Дрейер задумался.
— А как же одежда?
— Тут все соответствует. В том числе и номера.
— Это как? Разве ты…
— Да, — сказал Бергер. — Они при мне, те, что мы хотим подменить.
Дрейер измерил его взглядом.
— Вы все тщательно продумали. Или это все ты?
— Нет.
Дрейер сунул руки в карманы, несколько раз прошелся взад-вперед и остановился перед Бергером.
— А кто мне гарантирует, что в итоге нигде не всплывет твой так называемый список?
Дрейер пожал плечами и сплюнул.
— До сих пор фигурировал только список, — сказал спокойно Бергер. — Список и обвинение. Я мог бы дать им ход, и со мной ничего бы не случилось; в лучшем случае я удостоился бы похвалы. Теперь же… — он показал рукой на лежавшие на столе бумаги, — я причастен к исчезновению одного заключенного.
Дрейер взвешивал. Он осторожно повел верхней губой и снова покосил глазом.
— Для вас риск значительно меньше, — продолжал Бергер. — Только одна попытка из трех-четырех бывает неудачной. Почти всегда все складывается именно так. Вот я «подставляюсь» впервые. Я иду на несравненно больший риск. Мне кажется, это — достаточная гарантия.
Дрейер молчал.
— Надо еще кое-что учесть, — сказал Бергер, пока Дрейер продолжал за ним наблюдать. — Война фактически проиграна. Германские войска из Африки и Сталинграда оттеснены далеко в глубь страны, в том числе и за Рейн. Здесь уже не помогут больше никакая пропаганда, никакие разговоры о секретном оружии. Через несколько недель или месяцев всему конец. Тогда и здесь начнется расплата. Чего ради вам расплачиваться за других? Если станет известно, что вы нам помогли, ваша жизнь в безопасности.
— Кому это — нам?
— Нас много. Повсюду. Не только в Малом лагере.
— А если я об этом донесу? О вашем существовании?
— В какой связи? С кольцами и золотыми очками? Дрейер поднял голову и косо улыбнулся.