Шерри, конечно, был из той страны, где они с Бургойном впервые воевали вместе — в 1762 году. Та испанская кампания утвердила репутацию генерала как стратега и положила начало репутации Джека как безумца, каковым он проявил себя на передовой, при штурме крепости в Валенсии де Алькантара. Как раз в той стране ему впервые довелось увидеть трафареты, ибо испанцы были более всего привержены именно такому способу шифрования. Когда англичанам в результате внезапной атаки удалось захватить вражеский штаб, там среди прочих материалов нашлось несколько трафаретов. Бургойн, уже отметивший, что молодой офицер отличается не только отвагой, но и умом, приказал Джеку изучить эти приспособления. Очень скоро Абсолют выяснил, что образцами для многих из них послужили столь горячо любимые противником испанские вина.
Он снова очертил пальцами контуры графина и обратился к присутствующим:
— Найдется у кого-нибудь более-менее чистый носовой платок? И есть ли у вас ножницы, капитан Мани?
Было предложено несколько носовых платков разной степени чистоты. Выбрав три наименее грязных, Джек сделал на каждом разной величины, но одинаковой формы прорези, соответствующие контурам графина, напоминающего женскую фигуру. Наложив на письмо самый маленький из полученных трафаретов, Джек поводил им туда-сюда, ничего не добился, повозился со вторым — тот же никчемный результат. Джек чуть было не отказался от третьей попытки, когда в глаза ему бросилась некая странность. Например, совершенно ненужный пропуск перед словом «форты» находящимся почти под словом «Гудзона». Джек снова приложил трафарет, повернул его на сорок пять градусов... и улыбнулся.
Бургойн, не сводивший с него глаз, нетерпеливо протянул руку и уронил ее.
— Получилось?
— Я... думаю, да, сэр. Трафарет не идеален, так что, возможно, мы прочтем не все... но, надеюсь, этого будет достаточно.
Взяв карандаш, Джек обвел контуры трафарета и подчеркнул выделенные слова. Присмотрелся, убедился, все ли как надо, и кивнул.
"Дорогой Куз.
Видел ли ты в последнее время этого падлица Уилла Пайпера? Он задолжал мне 5 фунтов, и его гнусные попытки скрыться от меня дастойны призрения. Намерен я тапереча, с тваего пазваления двигаться вперед, потому как получил в мануфактуре Гудзона партию мундирного сукна. Пошью камзолы, и в форты, на продажу. Передай наилушие пажилания маей нивесте Мардж. Я увижусь с ней недели через две-три, но мине кажитца, что это будет две или три тысящи.
Ваш любящий кузен,
Т. Родс".
— Полковник Карлтон!
Бургойн жестом указал на порезанный носовой платок и письмо. Склонившись над текстом, адъютант стал выписывать в блокнот подчеркнутые слова. Получалось не слишком складно, но понятно.
Генерал сжал плечо Джека.
— Я соврал, дорогой Джек. У меня есть еще одна бутылка «Санта-Виктории». И она — ваша.
— Могу я предложить, генерал, чтобы мы все распили ее вместе?
Под гул радостных голосов бутылку откупорили, шерри перелили в хрустальный графин и разлили по бокалам. Пока все пили, Карлтон закончил копировать текст. Подошедший Фрейзер похлопал Джека по плечу. Граф Балкаррас, известный приверженец традиций Харроу, вполголоса похвалил:
— Для выпускника Вестминстера — совсем неплохо. Я-то думал, там учат только содомии да игре на бильярде.
Джек взял один из списков письма.
— Капитан Мани, с вашего позволения, я позаимствую экземпляр. Вдруг там обнаружится что-нибудь еще?
Испытывавший огромное облегчение молодой офицер с радостью согласился.
Тем временем все взгляды обратились к Карлтону.
Тот почесал висок.
— Ну? — рявкнул генерал.
Карлтон показал текст Бургойну, и тот, прикрыв, на мгновение, глаза, улыбнулся. Потом кивнул Карлтону, который прочел вслух:
— "Намерен двигаться вперед Гудзона форты недели через две-три".
Присутствующие издали единодушный вздох.
— Итак, через две-три недели Клинтон предпримет нападение на горные форты на Гудзоне. Куда уж яснее. — Бургойн поднял глаза к потолку. — И если на доставку письма потребовалось шесть дней, то атака последует через неделю, максимум через две.
Генерал обвел взглядом своих офицеров, желая убедиться, в полной ли мере они осознали значение услышанного.
— Таким образом, очевидно, что, даже если генерал Хоу намерен продолжить наступление на юг, он не мог не выделить Клинтону достаточных сил, чтобы овладеть фортами и двинуться дальше, к нам на подмогу.
Бургойн снова оперся ладонями о стол. Однако если раньше эта поза выдавала усталость, то теперь, напротив, указывала на прилив бодрости.
— Мы можем рассчитывать на подкрепление не меньше чем в семь тысяч человек. Чтобы отразить эту угрозу, генералу Гейтсу, командиру противостоящих нам мятежников, придется разделить находящиеся здесь силы... или вообще отступить. Так или иначе, джентльмены, для нас вопрос об отступлении больше не стоит, ибо это позволило бы Гейтсу всей своей мощью обрушиться на Клинтона. Мы должны удержать мятежников здесь, прикнопить их к этой долине. Когда Клинтон прорвется или Гейтс развернется лицом к нему, мы зажмем янки в тиски и раздавим их.
— Значит ли это, что на завтра наша атака отменяется? — спросил генерал Фрейзер.
Бургойн улыбнулся.
— Да, Саймон. Люди могут расслабиться, отдохнуть. Выдайте дополнительную порцию рома, пусть выпьют три здравицы за короля. Утром мы соберемся и посоветуемся о том, как укрепить наши позиции. Однако боюсь, что наш славный сержант Уиллис, доставивший такие хорошие новости, на рассвете должен будет отправиться в Нью-Йорк, дабы информировать генерала Клинтона о том, что мы были рады узнать о его намерениях и хотели бы уточнить дату прибытия. А пока отдыхай, сынок, набирайся сил. Они тебе понадобятся.
Сержант, чертовски усталый с дороги, выслушал эти слова с явным удовлетворением и, козырнув, удалился. Остальные восприняли это как сигнал к тому, что пора расходиться. Джек тоже направился к двери, но был остановлен окликом Бургойна:
— Капитан Абсолют, можно вас на пару слов?
— Я приберег прекрасное бордо, — шепнул граф Сэнди. — Подходи потом ко мне.
Быстро сжав Джеку плечо, он ушел, оставив Абсолюта наедине с генералом.
Как только дверь за последним из ушедших затворилась, Бургойн тяжело осел на стул, опустив голову на ладони обеих рук.
— Я уже не так молод, как раньше, Джек...
— Все мы не молодеем, сэр.
— И может быть, я был малость суров к этому мальчику, Мани.
— Очевидно, у вас выдался нелегкий день. Как и у меня.
— Это точно. — Бургойн потер глаза костяшками пальцев, потом поднял глаза и посмотрел на Джека. — Что у вас с шеей, мой мальчик? Неприятный цвет.