Разглядеть султана поначалу было непросто. Вокруг него царила невероятная суета, толпились самые разные люди. Здесь были спаги в высоких сапогах и костюмах, предназначенных для верховой езды, командиры янычарских рот в кольчугах и металлических нагрудниках, даже атсибара, главный повар армии, с неизменными атрибутами его должности, то есть ложками и пиалами. Они свисали у него с пояса, и ни у кого не оставалось сомнений в том, что всеобщий отец, великий султан накормит всю армию, выступающую в поход. Поэтому присутствие здесь главного повара было так же необходимо, как и богато экипированных военных.
Только слегка привыкнув к этой пестроте, Влад увидел самого Мурада. Тот выглядел неприметно, как и всегда, в простом темно-синем кафтане до колен, но именно эта скромная одежда делала его заметным среди прочей павлиньей пышности. Султан стоял у стола, заваленного картами и документами, окруженный офицерами своего войска. По левую сторону от него Влад увидел Мехмета.
«Щегол рядом с воробьем», — подумал он.
Человек, обладающий неограниченной властью, и тот, кто однажды уже имел ее и должен был получить в будущем, если Аллах соизволит, почти одновременно подняли головы, когда вошли Влад и Хамза. Мехмет немедленно снова потупился, но Мурад не сводил глаз с Влада, пока тот не опустился на колени и не прижался лбом к ковру.
— На сегодня достаточно, — негромко произнес султан, обращаясь к подчиненным. — Все могут идти.
— Отец!..
— Сын, ты можешь вернуться. Приведи сюда брата этого человека.
— Но он не желает.
— Его желания меня не волнуют. Я хочу, чтобы он сейчас же появился здесь.
Голос султана остался ровным, даже не дрогнул, но все присутствующие на себе ощутили силу, заключенную в нем, и немедля повиновались.
Ярко расшитые сафьяновые туфли приблизились к лицу Влада. Валах мог видеть их, не отрывая головы от ковра. Он уловил тончайший аромат имбиря и сандалового дерева. Потом Мехмет вышел.
К ним снова приблизилась пара туфель, но уже не роскошных, из простой кожи.
— Племянник.
— Да, око урагана, великий правитель, — вдохновенно произнес сокольничий, приподнял голову и поцеловал туфлю султана.
— Князь Дракула.
Влад убеждал себя в том, что надо сделать то же самое. Мурад обратился к нему, упомянув титул, чего раньше никогда не делал, и это повергло Дракулу в смущение. Он потянулся и поцеловал туфлю даже более пылко, чем сам хотел бы.
Султан отошел на несколько шагов.
— Встаньте. Выпьете вина?
Мурад повернулся к столу и сделал знак слуге. Тот выступил вперед и взял кувшин с подноса.
За спиной султана два телохранителя с характерным скрипом чуть отпустили натянутую тетиву.
— Ах да, Хамза. Твое послушание завету всемогущего Аллаха может служить укорам нам, грешникам. Ладно. Но ты же не посрамишь меня, князь, заставив пить одного? — Он повернулся к Владу.
— Нет.
— Это хорошо.
Слуга принес Хамзе кружку с шербетом. В это время Мурад налил вино из кувшина в два кубка и поставил их на стол.
— Пей до дна, князь.
Влад попробовал вино. Оно было хорошим, как он и ожидал, полугодовой выдержки, не меньше.
Мурад тоже пил и наблюдал за ним.
— Пей все, — проговорил он. — Это поможет, когда ты услышишь новость, которую я должен тебе сообщить.
Влад поднес кубок ко рту, но так и застыл, держа его в руке.
— Какую же новость, повелитель?
Мурад бросил взгляд на Хамзу.
— Ты не сообщил ему?
— Как ты желал того, эниште. Но даже если бы я ослушался… — Он покосился на Влада. — У меня не было для этого подходящего времени.
— В самом деле? — Мурад слегка приподнял бровь, почувствовав какой-то скрытый смысл в словах сокольничего, потом снова перевел взор на Влада. — Что ж, значит, мне придется исполнить неприглядную роль вестника печали. Я надеюсь, ты простишь меня за это. — Он сделал паузу.
Дракула молчал, затаив дыхание.
Мурад вздохнул и продолжил:
— Я обязан сообщить тебе две новости, князь. Первая состоит в том, что твой отец мертв.
Влад только слегка подвинул ногу вперед, чтобы сохранить равновесие.
— Как он умер? — спросил он едва слышно.
— Ему отрубили голову.
Влад отпил вина, потом снова спросил:
— Как?
Все поняли, что сын хотел знать вовсе не о деталях казни отца.
— Это был приказ Хуньяди. Его называют Белым королем венгров, что, конечно, странно, если учесть, насколько он черен, черств сердцем.
Мурад чуть помолчал, потом продолжил:
— Однако я понимаю, что тебя приучали думать о нем как о христианском герое. Карающий меч, очищающее пламя христианства, да?
Влад так и не шелохнулся.
Мурад посмотрел на Хамзу и сказал:
— Как бы то ни было, неважно, что ты думал о Хуньяди прежде, разделял или нет мое мнение об этом человеке. Тебе только надо понять, что и почему именно он сделал, причем не от меня, а от одного из своих людей.
Султан протянул руку к двери, за ней тотчас послышались какие-то движения, но Дракула не шевельнулся. Он неотрывно смотрел на цветок мака, изображенный на шелке над головой Мурада, и обернулся только тогда, когда вошедший человек оказался в его поле зрения.
В отличие от турок этот мужчина был одет в тяжелый стеганый камзол, подбитый мехом. Капельки пота поблескивали у него на лбу, стекали по вискам, отчего светлые волосы, обрамляющие лицо, завивались и топорщились. Влад не видел его много лет.
— Ты помнишь?.. — спросил султан. — Извини, но ваши титулы всегда приводят меня в замешательство. Вы называете людей благородного звания боярами, если память мне не изменяет? Но вот этот человек, он что-то вроде паши, жупан, да? Это правильно? Да? Хорошо. Это жупан Казан. Возможно, ты не знаешь, но в последнее время он был канцлером у твоего отца.
— Князь Влад. — Человек в камзоле поклонился. Упоминание титула только усилило смущение юноши.
В воздухе витало что-то еще, чего он пока не знал, кроме смерти отца. Но прежде чем Влад успел задуматься о том, что же это могло быть, Казан опустился перед ним на колени и протянул большой сверток, который держал в руках.
— Влад, сын Дракула, — заговорил он. — Из нашей несчастной земли я привез молитвы подданных и надежды на будущее, которые мы связываем с тобой.
Он откинул материю, под ней блеснула сталь. На алом лоскуте лежали государственная печать и меч. То и другое отмечал один символ — дракон, вырезанный на металле. Его пасть была раскрыта, язык высунут наружу, чешуйчатый хвост поднимался, обвивая шею, христианский крест украшал спину.