И он стал не спеша, с улыбками и поклонами, пробираться вдоль стены.
— Карла отправят в ссылку? — с тревогой спросила побледневшая Пребрана.
— Не бойся, никуда твоего суженого не сошлют, — без всякой уверенности ответила княгиня. — Дядюшка ведь сказал, что назначение достойное его отцу король Филипп приготовил. Ссыльных же постами достойными не награждают.
Андрей благоразумно промолчал, провожая Юрия Семеновича взглядом.
Павана сменилась скользящим бас-дансем, бас-данс — эстампидой, похожей на прощупывание минного поля пальцами ноги, эстампида — курантой. Князь Друцкий не возвращался. Затем ведущий снова объявил павану, и на этот раз Пребрану пригласили: какой-то престарелый дон с тонкой, словно заточенной на клин бородкой. Он же танцевал с княжной и бас-данс, после чего, к облегчению Пребраны, бесследно исчез.
Князь Друцкий вернулся только к самому концу бала, перед уходом их величеств, и с разрешения Андрея вывел Полину на прощальную куранту. А вернувшись, кратко объявил:
— Его величество не желал видеть гранда Гильермо, дабы не портить праздника. Свою волю ему он объявит на будущей седмице, когда двор развеется после сегодняшних торжеств.
Истинность утверждений дядюшки о дружбе князьям проверить не удалось: в ближайшие дни гранд де Кераль на отданном невесте дворе в Аранхуэсе не появлялся. Зато знатные соседи гранд Беренгер Алькала-де-Энарес и Альфонс Фарнезе с сестрами заходили, вызывали княжон на прогулки. С ними, разумеется, уходил и Ермолай, но без особого восторга. Видать, эти красавицы его сердца тронуть не смогли.
Страшное известие привез, понятно, князь Юрий Семенович. Именно он проводил при гышпанском дворе куда больше времени, нежели с родственниками. Говорить много не стал. Испив с дороги разведенного вина, просто и прямо сообщил:
— Род де Кераль изгоняют. Его величество объявил, что направляет гранда Гильермо наместником в южные колонии, полвека тому основанные грандом Педро де Мендоса. И тогда же заброшенные. Это так далеко, что королевского двора ни гранду, ни его сыну, мыслю, больше уже не видать. Они должны будут жить на краю света, исполняя его волю. Это конец. Они потеряют свои связи и знакомства, их замок потихоньку приберут себе родичи. Пройдет лет пять, и здесь о них не вспомнит уже никто. Зачем просить короля о помиловании, рискуя навлечь на себя его гнев, за тех, кого не видишь и не слышишь и от кого невозможно ожидать ответного заступничества? Пребрана дома?
— Нет, гуляет с гостями, — покачала головой Полина.
— Помолвку надобно разрывать. Такие родичи нам ни к чему. С княжеским приданым и познатнее найдем.
— Нехорошо как-то, — неуверенно ответила княгиня. — Сговорились вроде как честь по чести, дети наши друг другу по душе пришлись. И вдруг рвать все разом и забывать все обещания.
— А коли Пребрана женой каторжника окажется, сие хорошо будет? — решительно отрезал дядюшка. — У нее ведь вся жизнь прахом пойдет, новой же Господь не подарит. Да и нам какой прок от родичей таких, что по влиянию своему десятника из дальнего гарнизона не превосходят?
— Ну, насчет каторжанина, Юрий Семенович, ты, конечно, загнул… — возразил Зверев.
— Что нам за дело — каторжанин али надсмотрщик при каторге? — пожал плечами князь Друцкий. — Все едино не постельничий, не виночерпий и не воевода. Кабы простой идальго был… А знатному человеку от такого поста никакой чести.
— Куда, сказываешь, их ссылают, Юрий Семенович? — переспросил Зверев.
— За море, в некие южные земли, — ответил дядюшка. — Сказывают, туда токмо плыть больше месяца выходит. Гран Педро де Мендоса открыл сии края далекие полвека назад, срубил поселение первое, окрестные места описал. Однако же вскоре попытался вернуться и на обратном пути преставился. Иные же корабли, в тот край отправленные, токмо развалины нашли. Посему более они корону не беспокоили. Ныне же его величество гранда Гильермо Игулада-де-Кераль вдруг решил наместником послать. Места более дальнего и дикого, знамо дело, ныне не сыскать. Вестимо, специально подбирал прочим бунтарям в назидание.
— Да уж, постарался, — согласился Андрей.
— Дон Альфонс хорошая партия… — Дядюшка снова припал к разбавленному вину, утоляя жажду, оторвался: — Токмо неясно, у него и вправду интерес серьезный к княжне Арине имеется, али мысли у них токмо амурные и ничего более?
— Как Пребране сказать, даже не представляю, — вздохнула княгиня и обняла Андрея. — Она уж сколько мыслей о свадьбе с Карлом пересказала, не счесть. Жалость-то какая.
Молодые люди вернулись незадолго до заката. Гышпанцы остаться на ужин отказались, откланялись. Княжны же еще долго вздыхали, витая мыслями где-то в облаках. Пока они успокоились, пока переоделись, пока прислуга накрыла на стол — ужинала княжеская семья уже при свете факелов, придававших воде в бассейне зловещий красноватый оттенок и заставляющих тени выплясывать на стенах двора зловещий дикарский танец. О гранде де Кераль разговора случайно не зашло, специально о нем никто вспоминать не стал. Посему к себе в светелку Пребрана ушла, так и не узнав о резком изменении своей судьбы. Вслед ушли Арина с Ермолаем. Князь и княгиня еще задержались, неспешно допивая легкую сладкую сангрию. Однако разговор не задался. Не то у всех было настроение для праздной болтовни.
— Нет! Не-е-ет!!! Почему?! Ну почему? Не хочу! Не хочу!!! Все равно! Все равно! — Когда Пребрана влетела в княжескую опочивальню, она уже была вся в слезах. И, похоже, даже не заметила, что отец стоит полуголым: Андрей как раз переодевался после утреннего купания. — Батюшка, почему? Ну за что?!
— Так о тебе ведь заботимся… — Князь понял, о чем идет речь, без дополнительных пояснений. — Не желаем, чтобы ты в нищей семье, в прохудившейся хибаре с детьми голодала…
Зверев ответил — и сам же понял, что в своих эпитетах очень и очень сильно погорячился. При всей своей небогатости и при всей королевской опале семья грандов де Кераль явно не относилась к тем, кому не хватит золота на корку хлеба или пары сантимов на особняк в богатом городе. Шиковать шелками на холопах или самоцветами на упряжи они, может статься, и не способны — но уж прокормить не только себя, но и несколько десятков слуг им по силам. Либо — с помощью этих нескольких десятков обеспечить припасами себя.
— Он меня не из-за денег любит! — ударила кулаками его по груди Пребрана. — Люб он мне, ты слышишь, люб! Не пойду за другого! Я с ним убегу! Я в монастырь постригусь! Я царю в ноги кинусь!
Она опять бессильно заплакала, и Андрей смог обнять свою дочку, погладить ее по голове.
— Не пойду! Не пойду, — всхлипывала она уже вовсе непонятно о чем. И вдруг жестко заявила: — Я убегу!
— Не делай глупости, — посоветовал Зверев, который, прижимая к себе вздрагивающую девочку, на время забыл о принятом накануне решении. — Пока вместе, всегда что-нибудь придумать можно. Одна совсем беззащитной останешься. Счастья не найдешь, жизнь покалечишь.