Она протянула ему руку.

— Идем, потанцуй со мной.

— Боюсь, я танцую примерно так же, как ты поешь.

Она улыбнулась.

— Кроме меня и двух лун об этом никто не узнает.

Кинжал

Во рту у Володи был неприятный металлический привкус. Кровь? Нет. Что-то давило на его нёбо. Что-то было у него во рту. Какой странный сон, подумал он, все еще чувствуя себя оглушенным. Голоса переговаривались на непонятном языке. Он покачал головой, и что-то порезало уголок его губ. Он испуганно открыл глаза. Во рту у него был нож! По подбородку на грудь стекала кровь!

Он глядел в лицо маленького негодяя, который стрелял в него из трубки, сидевшего на нем, сжимавшего в руках нож и с ненавистью усмехавшегося ему.

Володи скосил глаза. У противоположной стены сидел Митя. Его лицо напоминало комок сырого мяса. Голова опущена вперед, глаза опухли. Руки он прижимал к груди и что-то держал ими.

Кто-то заговорил на чужом языке. Настойчиво.

Володи хотел повернуть голову, но нож тут же прижался к его нёбу и надрезал мягкую плоть.

Друсниец закатил глаза. У самой двери стоял муж Кветцалли. Его лицо тоже было избито, он опирался на деревянную палку.

— Они хотят знать, где ты оставил нож. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Я думаю, когда они получат нож, мы будем мертвы, засранец, — пока Митя говорил, у него текла изо рта кровь.

Володи хотел что-то сказать, но нож оцарапал ему язык.

Муж Кветцалли что-то произнес резким тоном, и клинок выскользнул изо рта Володи. Теперь острие ножа указывало на его левое веко, надавливая на нежную кожу.

— Осторожнее, идиот!

— Глаз им не нужен, — прошепелявил Митя и вытянул вперед руку. На каждой ладони у него лежало по большому мясистому уху.

— Это...

— Это будет стоить тебе обоих твоих железных мечей, если мы отсюда выберемся, чертова кучка дерьма! Ты хоть понимаешь, с кем связался?

— С мужиком, у которого толстая черепушка...

— Ничего ты не понял... Ничего, — Митя сжал пальцами отрезанные уши и снова прижал руки к груди, словно в сохранении ушей был еще какой-то смысл. — Эта женщина... Она сама выбрала тебя, не так ли? Строила тебе глазки, пока ты не начал думать хреном вместо головы. Верно?

— Все было не так. Не совсем... Она... хотела меня... Но я...

— Она привела тебя сюда, не так ли? Ты готов был пойти за ней на край света, да?

Володи не нравилось, как старый переводчик говорит о Кветцалли. Если бы не этот нож у глаза и этот парень не сжимал бы отрезанные уши своими мясистыми пальцами...

— Ты высокий, светловолосый и красивый, — прошепелявил Митя. — Я всегда считал, что это пустые трактирные байки. Постоянно пропадают парни вроде тебя. Говорят, священно- служительница пернатого змея...

Рогоносец муж перебил Митю. Голос его звучал сердито, когда он заговорил с переводчиком на непонятной абракадабре Цапоте. Старик сгибался, словно под ударами. Он буквально обмяк.

— Ты должен принести ему его кинжал, Володи. Обязательно! Клинок был из камня?

Друсниец кивнул, и Митя негромко выругался.

— Это ритуальный нож. Проклятье, мальчик. Они убьют нас, — он поднял голову, пытаясь приподнять опухшие веки. — Незадолго до того, как мы сели в носилки... Ты спрятал кинжал, не так ли? У тебя есть час на то, чтобы принести его назад. Если до тех пор ты не вернешься, они раздробят мне руку. Каждую косточку, пока не останутся только осколки и раздавленная плоть. Он сказал мне...

— И ты думаешь, что, если я принесу кинжал, они пощадят нас?

— Нет. Но все быстро закончится...

— Что с девушкой? — Володи хотел посмотреть на мужа, но давление ножа на глаз тут же усилилось. Он почувствовал, как клинок надрезал кожу. — Что они сделают с ней?

— Ты до сих пор ничего не понял. Она...

Мужчина у лестницы резко перебил Митю.

— Иди и принеси кинжал. Немедленно! — перевел старик. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь. Пожалуйста...

Парень с ножом поднялся и указал клинком на лестницу.

— Ты сказал им, где кинжал?

— Нет, пока не сказал. Я... — Его измазанные кровью щеки дрогнули. Он всхлипнул. — Низкорослый парень пойдет с тобой.

Похоже, стрелок из трубки понял, что речь идет о нем. Он слегка улыбнулся, затем плавным движением обнажил нож и швырнул его Володи. Дрожа, бронзовый клинок застрял в стене на волосок от его лица. У малыша в руке тут же появился второй нож, и он выдавил из себя звуки, напоминающие Володи шипение змеи.

— Он убьет тебя, если ты попытаешься обмануть его, — перевел Митя. — Он утверждает, что ножи отравлены. Достаточно слегка оцарапать кожу, и ты умрешь, как собака.

Володи поглядел на торчавший в стене клинок. На металле виднелись маслянистые отблески.

— Я вернусь, — твердым голосом произнес он.

Вибрация в животе

Он действительно танцует не очень-то хорошо, подумала Шайя. Хороший ли он человек? По крайней мере, выглядит он хорошо. И, похоже, обладает чувством юмора. Вот только чересчур робок. Достаточно ли отчетливо она выразилась? Ни один мужчина не смотрел на нее так, как он. Девушка знала, что она привлекательна. Знала и о том, как действуют ее улыбка и пронзительный взгляд. И, несмотря на это, она всегда была отстраненной. Даже если у нее было такое лицо, при взгляде на которое во рту становится кисло, мужчины постоянно ухаживали за ней.

При этом дело было бы не в ней. Тот, за кого она выйдет замуж, будет частью семьи бессмертного. Поэтому, слушая признания в любви, она не могла быть уверена, что они искренние. Даже когда у нее вся голова будет седая, она по-прежнему будет желанным объектом обмена. Но Аарону она поверила, когда он сказал, что для него она представляет собой нечто особенное. Он сам — бессмертный. У него нет причин лгать... И, несмотря на это, находиться с ним здесь, наверху, глупо! Как он смотрел на нее! В детстве у нее была собака, которая всегда так смотрела на нее, пока не выросла настолько, чтобы попасть в котел. Этот взгляд не подходит бессмертному! Он странный. Она слышала, что он целовал в лоб умерших в Изатами. Простых дворцовых служанок! А теперь он танцует для нее на пружинящей спине собирателя облаков, раскинув руки в стороны, чтобы удержаться на неустойчивой поверхности. Иногда при этом он удивленно качал головой, словно не веря самому себе.

Теперь танцевала и она. Так она веселила отца. В те давно минувшие времена, когда он иногда ей еще улыбался. Совершая короткие, сильные прыжки; закрыв глаза и полностью погрузившись в воспоминания. Большой барабан в шатре бессмертного, на котором ее маленькие ножки отбивали ритм. Вибрация туго натянутой шкуры под подошвами. Глухие звуки инструмента, проникавшие глубоко внутрь. Крепко обхватив себя руками, она топала все быстрее и быстрее. Танцуя на барабане, нужно было быть очень осторожной. Один неверный шаг — и тебя сбросит с инструмента. Когда отец был рядом, ничего подобного не происходило. Танец всегда заканчивался тем, что она запрыгивала ему на руки.