Он подвел меня к ней и, велев встать на колени, представил по всем правилам.
– И что сказала вам Жанна? – Этьен затаил дыхание. Мимо башен пролетели две вороны.
– Она сказала: «Боже! За что мне это?! Неужели недостаточно тех двух, что мне дали до этого? Почему ради того, чтобы я могла освободить Францию, нужно губить невинные жизни?». Она говорила о своих тел охранительницах, которые должны были служить ее живыми щитами. На что мой отец благоразумно ответил ей, что будет вдвойне хуже, если она, начав славное дело, вдруг падет от руки предателя или отравителя, оставив армию без духовной поддержки. Он-то наверняка знал, что никто так, как она, не умел вдохновлять людей, превращая их из бессловесного скота в героев.
– Скажите, как вы стали рыцарем ордена Верности? – произнеся это, Этьен Кастра инстинктивно прикрыл рукой глаза, опасаясь, как бы Анна не ударила его по лицу.
– Ты слишком много знаешь, милый паж, – она поежилась на ветру, кутаясь в свою шерстяную накидку. – Скажу только, что я не проходила никаких испытаний и не соблюдала тяжелых постов, о которых так любят рассказывать наши рыцари. То есть кроме тех, что предписывает нам соблюдать церковь. Я встала на колени перед алтарем, и рыцарь, имени которого я тебе не назову, дотронулся до моего плеча мечом, произнеся формулу посвящения, – Анна выпрямила спину и торжественно произнесла: – «Анна ле Феррон, посвящаю тебя в рыцари ордена Верности! Будь честной и благородной, защищай слабых и беззащитных, твори добро и справедливость. Отдай свою жизнь за дело Господа и ради счастья других людей. Живи, как заповедал нам Иисус. Аминь».
Она резко поднялась и, не поворачиваясь, пошла в сторону лестницы. Поджидавший ее рыцарь поднялся и, куртуазно подав ей руку, повел в темноту башни.
В ту ночь Анна увидела перед собой врата ада, попыталась сбежать, но бежать было некуда, идущие за ней, точно конвойные, рыцари сомкнули ряды, выставив перед собой раскаленные щиты, прикоснуться к которым она боялась. Так и двигались они, щит к щиту, оттесняя Анну к проклятым воротам. А она пятилась, шаг за шагом приближаясь к гибели. На Анне было белое с синими и золотыми цветами неудобное платье, которое она не помнила, как надела.
Разглядывая платье, она не заметила, как рыцари подтолкнули ее вперед, она влетела в небольшую залу, которая подобно сковородке была окружена со всех сторон огнем.
– А мы тут стихи пишем, – ласково приветствовал ее лорд Распорядитель пыток. – Стихи сочиняем, тебя поджидаем.
– Себя поджигаем, – захихикала какая-то адова бабенка, отдаленно напоминающая Беатрис, вторую из погибших телохранительниц Девы.
– Тебе страшно, а ты не бойся. Огонь – в нем столько любви, отдайся демону огня, он полюбит тебя. Приголубит тебя, будет целовать в сахарные уста, обнимать. Смерть на костре – быстрая смерть, раз и на небе, два и в геенне. Но какая разница для того, кто побывал в костре. Ад – дело привычки и ничего больше, – лорд Распорядитель попытался погладить Анну, но она с ужасом вырвалась из его когтистых рук.
«Огонь! Огонь! Ты моя последняя любовь!» — пропела сидевшая на полу девушка, которую Анна не заметила вначале. Нежная, со светлыми волнистыми волосами, она сидела на краю огненной пропасти, точно крошечный заблудившийся эльф или фея из рассказов Жанны.
Анна посмотрела туда, в ревущее под ногами девушки пламя, и вдруг изумилась, как это красиво, как величественно, когда огонь является любовью и любовником в одном лице.
Девушка пела, а Анна смотрела в бушующее пламя, отогреваясь в его свете и словно одеваясь пламенем.
– У сожженных нет кожи, оттого мы все чувствуем тоньше, нежели обычные люди. Наше восприятие более остро, и мир горний открыт для нас, потому как куда же ему от нас скрыться, – пояснила эльфоподобная девушка. В ее глазах играло пламя.
«Огонь, огонь, поиграй со мной»! — донеслось со стороны ворот, где остались сопровождающие Анны, и тут же один из рыцарей-охранников молнией пронесся мимо них, для того чтобы ринуться в пропасть вместе с великолепным конем. Они застыли над пропастью на секунду, и тут же огонь объял их целиком, увлекая на дно огненной пропасти, превращая и всадника и прекрасное животное в алую звезду.
«Платье огня не очистит меня, Богу не надо, чтобы я сгорала», — прошептала Анна, и тут же за ее спиной заскрипели врата, отворяя перед ней жизнь. И она вышла на свободу…
Анна проснулась.
На свободу ли? В тот день монахини привезли готовое свадебное платье, белое с синими и золотыми цветами.
Увидев его, Анна потеряла сознание.
Еще через день вернулся Жак. Едва переехав через мост и бросив поводья следующему за ним телохранителю, молодой рыцарь сорвал с головы шлем и, качаясь от усталости и размазывая слезы и грязь по щекам, нимало не смущаясь, заплакал в голос, словно маленький ребенок.
Брунисента бросилась в объятия к мужу.
Сотрясаясь всем телом, Жак обнимал Брунисенту, точно цепляясь за нее, как за последнюю, ускользающую реальность.
Собравшиеся в замковом дворе люди притихли, ожидая худшего. Наконец, Жак поднял красные от слез глаза и не своим, глухим голосом произнес роковые слова:
– Жанна продана англичанам!
После чего силы оставили его, и Жак рухнул бы на землю, не поддержи его собственные воины.
Новая весть поразила присутствующих в самое сердце. Жанна в плену у своих злейших врагов англичан, у тех, у кого она отобрала корону, чтобы надеть ее на голову французского дофина! У тех, кого она стремилась изгнать за пределы французских земель. Что это означало? Только одно – англичане устроят церковный процесс, чтобы доказать, что Дева ведьма и посланница Сатаны, а значит, все ее деяния будут расценены как вредные и опасные, следовательно, под подозрением в ереси могут оказаться все те, кто был рядом с Девой.
– Пьер Кошон и канцлер английской королевы передали Иоанну Бургундскому десять тысяч золотых экю – выкуп за передачу Жанны, – уже немного придя в себя, но все еще оставаясь бледным и ослабевшим, Жак собрал вокруг себя совет, состоявший из гостивших в замке боевых друзей, офицеров замкового гарнизона, а также управляющего, жены и сестры. Последнюю пришлось привести под руки, так как от страха она не могла идти, предполагая, что брат заставит ее собираться в дорогу прямо сейчас.
Совет был совмещен с трапезой, ведь Жак и сопровождавшие его рыцари были голодными и уставшими. Поэтому они лишь избавились от тяжелых доспехов, наскоро умылись, заменили пропахшую потом одежду, чтобы еще раз услышать то, что должен был сказать их господин, и снова возмутиться и не поверить своим ушам.
– Как вам известно, Жанна попала в плен у крепости Компень, после чего взявший ее в плен бургундец продал ее своему сеньору герцогу Иоанну Бургундскому. Тот держал ее в своем замке в Люксембурге. Это было нам известно, – Жак отпил из кубка и продолжил свою речь стоя. – Полгода мы, французы, ждали того, что король, которому мы присягали и который обязан самой короной Жанне, предложит за нее выкуп герцогу. Того же, смею заверить, ждал Иоанн Бургундский не от короля, так от бастарда Орлеанского, которому Жанна ни много ни мало вернула город, сняв с него семимесячную осаду. И которому она приходится… впрочем, не о том речь. Выкуп могли собрать поодиночке или вскладчину и сеньоры других городов, которым Жанна Дева приходила на помощь. Но, а это я знаю доподлинно, герцог Бургундский не получил ни одного предложения со стороны Франции! Позор на наши головы! – он грохнул кулаком об стол, Брунисента сидела бледная и взволнованная, веселый веер с блестками и легкими перышками в ее ручках замер, а сами руки сделались холодными, словно лед, так горько дочь и жена рыцаря воспринимала эту вопиющую несправедливость.