— О, так в моих руках ценный заложник! — расхохотался герцог Эвин, дернул Таниэль к себе, захватил горло дриады локтем, заставил ее тело выгнуться дугой.
Дриада неожиданно резко дернулась всем телом в другую сторону, кувыркнулась — огромный демон перелетел через нее и грохнулся на спину. Дриада вскочила на него, коленями придавила голову Адского герцога к земле.
— В твоих руках бесценный заложник, мой лорд! Сейчас я покажу тебе один сногсшибательный прием, о котором твои ведьмы даже не догадываются. Погаси свет, а то в прошлый раз у тебя так смешно уши от стыда горели, что я прямо смущалась.
— Я тебя съем-м-м, — мечтательно пообещал Адский герцог. — Всю. Целиком.
Огненный меч погас, наступила почти полная темнота.
— Это без зубов-то? — хихикнула в темноте дриада. — И не шевелись, а то будет очень больно…
— Тебе или мне?
— Тебе, красавец, тебе.
— Я не пойму, кто из нас исчадие ада?
— А ты сам до сих пор не догадался?
— А еще приличная девица!
— Увы, давно не девица и глубоко неприличная.
— Маленькая, ну так нельзя!..
— Мне — можно.
После этого дриаде и Адскому герцогу было уже глубоко не до разговоров.
Горячий солнечный луч светил прямо в глаза, и Рету проснулся. Удивился, что опекун позволил ему так разоспаться на чердаке, не стоит с плеткой над душой, не гонит на занятия к магу. Он пошевелился — и понял, что под ним не соломенное ложе.
Тут же навалились смутные воспоминания: костяной дракон-оборотень, горы, пылающие глубины преисподней, трон Падшего ангела, адский герцог Муммульф, полет, падение, волки. И где он сейчас?
Рету приоткрыл глаз — солнце проникало в то место, где он сейчас находился, через щель. Это не было ни окном, ни дверью. Где же он?
Рету открыл оба глаза — над головой не потолок, не свод — конус из жердей, накрытых шкурами. В самом центре конуса — отверстие, в него видно небо. Сбоку от Рету что-то потрескивало. Он повернулся туда — в середине обложенного камнями кострища тлели угли. Дым был смолистым, ароматным. Рету понял, что дыра сверху, в которую видно небо, — она для того, чтобы дым смог покинуть конус, уйти ввысь. А щель — это вход, там просто шкура висит немного криво.
Все тело было каким-то чужим. А нога тихонько болела. Рету попытался встать — голова закружилась. Он снова лег. Услышал за стенкой конуса голоса
— Если так стремительно подарки раздавать будешь, как раз к следующему году и управишься! — сказал девичий голосок.
А кто-то басом ответил:
— Родственники — дело святое! Ну не мог я от их костра уйти, обидел бы навек. Пришлось праздновать.
— Так сегодня же то же самое будет!
— Нет, сегодня я умный.
— Да ты что?
— А что, не веришь? Я придумал, как надо подарки дарить: я сейчас пойду к двоюродной бабушке, ожерелье понесу. Но сидеть там не буду, скажу, чтобы к полудню шла в шатер к брату моему. Там они все соберутся, и можно уже праздновать, сколько душа желает.
— А если бабушка твоя старенькая совсем стала? Хромает, например?
— Это бабушка-то? Да она пару зим назад копытом дракону ногу перебила, так лягнула от всей души! Она еще всех нас перескачет!
От копытных бабушек голова у Рету закружилась еще сильнее.
Он зажмурился — и вспомнил, почему он здесь. Его же подобрали эльф с кентавром!
Под боком у Рету кто-то заворочался и обрадованно забулькал. Потом этот кто-то решительно плюхнулся Рету на грудь. И еще раз подпрыгнул.
Пришлось открыть глаза: на груди сидела довольная жабка с серебряной лапкой и радовалась, раздуваясь и сдуваясь. Только теперь Рету смог рассмотреть свою похищенную у Падшего ангела добычу. Жабка была красивого мерцающего цвета, таким бывает королевский пурпур, фиолетовый, в синеву. Главным украшением мордочки был круглый рот, сонные глазки размером не поражали. Жабка была покрыта многочисленными выростами и щупальцами, кое-где похожими на бахрому.
Рету решил, что она хорошенькая: вон какая мерцающая, просто парча. И что это девочка Он подумал, что назовет ее Плюшкой. Потому что она плюхается.
Шкура, закрывающая вход в конус, отодвинулась — вошла тоненькая солнечноволосая эльфийка с глиняным кувшином в руках.
Увидев ее, Рету попытался сесть, парчовая Плюшка от этого свалилась на одеяло и обиделась. Скрывать обиду не стала, заурчала грозно и возмущенно.
Рету погладил жабку, чтобы не дулась. Но толком сесть так и не смог — снова опустился, пристроил голову на твердый подголовный валик.
— Тебе пока не нужно вставать, — сказала мелодично девочка-эльф. — Голова будет кружиться. Ты много крови потерял. Будешь теперь есть бизонью печень.
— Зачем? — удивился Рету.
— Чтобы кровь восстановить. Файнос скоро принесет. А пока молока попей.
— Плюшка, наверное, голодная… — скованно сказал Рету. Еще бы, рядом с эльфом всякий почувствовал бы себя неотесанным увальнем.
— Кто? — удивилась девочка-эльф.
— Она, — показал на жабку Рету.
— Она скоро лопнет, — улыбнулась девочка — От переедания. Ее тут все подкармливают, и она все ест, ни от чего не отказывается. Плюшка, вот, значит, как ее имя. А тебя как зовут?
— Рету.
— А меня Лидриэль. Слышал, наверное, про трех эльфийских принцесс?
— Не-а..
Девочка-эльф посмотрела на Рету с такой нескрываемой жалостью, что он чуть снова не зажмурился. Разозлился за это и на себя, и на эльфийку и сипло спросил:
— А лет тебе сколько?
— Да уж побольше, чем тебе! — задрала нос Лидриэль. — Эльфы по сравнению с людьми — долгожители.
— Зато по сравнению с драконами — младенцы, — огрызнулся Рету.
— Ага, а люди и драконы — как эльфы и весенние головастики, — не осталась в долгу эльфийская девица — Пей молоко, головастик!
Рету призадумался, что бы такого обидного ответить, но тут шкура отодвинулась в сторону, и в конус втиснулся огромный кентавр.
— Пришел в себя, значит, наш найденыш.
— Его зовут Рету, — сказала кентавру девочка-эльф.
— А я Файнос, — склонил гривастую голову кентавр.
— Файнос Большой Лук, — уточнила, улыбнувшись, эльфийка — Мы подобрали тебя около озера.
— А как ты, кстати, попал туда, а? — спросил кентавр.
— Я упал, — честно сказал Рету.
— А я говорил! — обрадовался кентавр. — А ты знаешь, что Лидриэль — солнечная танцовщица?