На последний словах Лауры Герман сорвал с руки черный перстень и надел его на пальчик своей невесты, после чего они вместе запрыгнули на светящуюся тревожным синим пламенем ступень и исчезли в магическом входе. В последний момент брат взглянул на меня, словно хотел, чтобы эта картинка отпечаталась в моей душе на вечные времена. Но я и так не забыл бы ее никогда в жизни.
Вслед за ними тихо и совершенно незаметно исчез Эльсинель. Испарился, так и не назвав истинного имени «Святого острова» – мира, которому я теперь принадлежу.
Я стоял, все еще не в состоянии поверить в то, что Лаура вот так просто взяла и исчезла навсегда, а я остался один. Теперь, наверное, уже навсегда…
Кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулся и не сразу нашел, что оказать, передо мной стояла ослепительная красавица с. черными длинными косами и самыми прекрасными в мире глазами. Одета она была в бронзовую курточку из кожи дракона, в черные кожаные штаны – какие обычно выбирают себе наездники, и мягкие красноватые сапоги.
– Привет, Карлес! Наконец-то я нашла тебя! – задорно выпалила она и прижалась ко мне, ее волосы пахли как весенний сад.
Я по-прежнему стоял, дурак дураком, слова, много разных слов толпились на выходе, загораживая дорогу и мешая всем и вся. Меж тем моя дама обиженно отскочила, надув губки.
– Как?! Ты смеешь не узнавать меня, мерзавец?! Знаешь, что моя мама – знаменитая гасительница Рагнеда делала с мужчинами, которые при встрече не узнавали ее сразу? Она…
Но я не стал слушать, что делают в таких случаях прославленные убийцы, а просто обнял ее.
– А я еще так мечтала, так торопила воинов, освободивших нас, чтобы они доставили нас в твой паршивый Элос. А тебя там даже не было! У-у-у, противные, неповоротливые мясные ящерицы, – плакала она, молотя по мне кулачками, – а потом я что есть сил неслась в Танаталатес изрубить Повелителя на куски и приготовить из его печени салат с лепестками «Призраков». Но и тут кто-то опередил меня! И вот теперь ты в довершение неприятностей еще и не узнаешь меня! – всхлипывала Милица.
Я почувствовал трепет ее тела и вдруг понял, что уже не так сильно переживаю потерю Лауры.
– Ничего. Все позади, дорогая. Теперь мы вместе и…
– Правда? Только если ты это потому говоришь, что тебе меня жалко, то не надо! – Она снова вырвалась, глаза горели недобрым пламенем. – Я воин милостью Божьей, я гаситель, и ты, будь хоть трижды принц, оскорблять меня не смеешь! А то… И получше тебя найдутся! Я может вообще замуж не выйду!
«Ну вот, и она туда же. Сдались им всем эти свадьбы». Я попытался взять скандалистку за руку, но она при всех залепила мне не слабую пощечину и под хохот обступивших нас рыцарей упала в мои объятия, вдруг утратив весь свой запал.
– Ну и девка! – хмыкнул Морей и тут же нырнул в толпу, не желая связываться.
– Уведи меня отсюда, – прошептала Милица. Я обнял ее за талию. Она казалась такой хрупкой и беззащитной. Я спешил посадить ее на свою грифоншу и срочно, пока не начался новый приступ «праведного гнева», отвезти в Элос.
До лужайки, где резвились наши кошки, оставалось не более пятидесяти шагов. Я разглядел белого толстячка, которого Хлоя и Флора с двумя пестрыми котятами безуспешно учили летать, и показал его своей даме, шепча ей на ухо всякие глупости, как вдруг кто-то окликнул мою спутницу по имени. Мы обернулись.
– Брас!!! – с восторгом выпалила моя красавица и, смеясь, бросилась ему на шею. – Брас! Миленький! Дорогой мой!
Воин слегка пошатывался, как человек, потерявший много крови. Я смотрел на этих двоих счастливцев. Вдруг в голове моей словно мелькнула молния, и все встало на свои места. С потрясающей ясностью я вспомнил разговор с Брасом накануне моего отлета вместе с Терри в Танаталатес, когда он признался мне, что влюблен в княжну Брину, племянницу Златы – бывшей княгини Юга. Цвет волос Милицы, ее лицо и фигура говорили о причастности как раз к южной династии, это я понял давно, возможно меня смущало, что девушка так упорно твердит о матери – знаменитой гасительнице, – но я ведь так и не удосужился узнать имя сестры Златы. А то, что она могла быть наемной убийцей… Так ведь и королева – моя сестра не цветочки собирала для Эльлинсинга.
Я отвернулся и пошел к грифонам.
«Ничего. Моим уделом будет библиотека. Наконец-то можно будет вернуться к летописям, которые следует писать исключительно платиновой кровью… Господи! Где же взять теперь платиновую кровь?! Вот горе-то!
Поманил к себе Чару, и тут прямо мне на голову свалился белый орущий от ужаса клубок шерсти с острыми-преострыми когтями, которые тут же впились в меня со сноровкой маньяка иглорефлексотерапевта. В шее что-то хрустнуло, в рот угодил кончик пушистого хвоста.
Когда нас наконец оторвали друг от друга, первым делом я увидел напуганную грифоншу. Чара тут же осведомилась, не покалечил ли я ее ребенка.
Я выплюнул отчаянно дергающийся хвост, в этот момент ненавидя всех среднепушистых и окончательно пушистых тварей, по милости которых я сделался посмешищем.
Милица растолкала воинов и подлетела ко мне, на ходу доставая из карманов тряпки для перевязки. Только тут я заметил, что озверевший от страха кот здорово поцарапал меня.
– Отстань, – оттолкнул я девушку и попытался подняться.
– Карлес, – промурлыкал котенок, положив мне на плечо толстенькую лапку. – Каррлес – мур. Ты спас меня. И по закону местного ррыцаррствая теперрь прринадлежу тебе. – Он выразительно потерся о мое плечо, оставив на нем клок шерсти.
– Правильно говорит, – поддержал его Морей. Так, словно говорящие грифоны и грифоны вообще – обычное дело в Элатасе.
– Прравильно муррлычет, правильно, – потерлась о другое плечо Чара. – Но он и так тебе прринадлежит. Прриз. Подарок.
– Спасибо, конечно. – Я вертел шеей, не в силах поставить на место свернутые позвонки. – Но что мне с ним делать? С подарочком этим? Он даже летать не умеет! На руках прикажете его носить?
– А дареному коту в зубы не смотрят, – парировала Чара.
– Сказала бы лучше, кот в мешке. – Я встал.
– Не спеши, хозяин. Я после страшного-престрашного падения еще на лапах не стою. Мне бы сейчас молока с валерьянкой или мясца, а?.. Так ведь и отощать можно.
– Как же – отощаешь ты! В жизни более жирного, ленивого и неповоротливого кота не видел!
– Я грифон! Я королевский грифон!
– Вот и ступай к своему королю!
Котенок обиженно запищал, и я погладил его. В конце концов, сам затащил их в Элатас.
– А ты смотайся еще разик до «Святого острова», ну что тебе стоит, – вот и сделаешься королем. Будешь тогда на мне кататься.
– Пока ты на мне катаешься. – Я потер шею. Милица почти что закончила перевязку.