— Мотивом и причиной поступка некроманта Василия была любовь. Любовь! Хоть бы и к коту. Ну, еще он, наверное, всегда кота под контролем держал. Это несложно: задал последовательность команд — и вперед… Такому некроманту можно и довериться. Но это скорее исключение, чем правило…
Тихон неожиданно резко замолк, и я подумал, что он слишком много о некромантах знает: и по имени Васю какого-то, и подробности карьеры, начиная с детства. Для любителя нехарактерно, для профи — естественно. Или у меня снова приступ параноидальной подозрительности?
* * *
За обедом меня усадили чуть ли не во главе стола, налили грибного супчика и дали ломоть хлеба. Дедок, который «отец Паисий», наскоро благословил трапезу и с аппетитом начал наворачивать тот же супчик с тем же хлебушком. Судя по тому, что за непродолжительное время умял он где-то с полбуханки, монашеский обед был не показушным и история про жареную оленину, случившаяся с королем Ричардом Львиное Сердце в монашеской хижине брата Тука, здесь не повторится. Да и нюх мой никаких особо аппетитных мясных запахов не улавливает. А жаль!
За едой я попытался разговорить монахов, задавая вопросы об их житье-бытье, но они почему-то на простенький и безотказный психологический прием «человек может бесконечно долго говорить о самом интересном — о себе самом» не повелись, так что пришлось, наоборот, им рассказывать о новостях в мире. И как-то они, кажется, расстроились, узнав о войне Твери с эльфами Закатной пущи. Эльфов пожалели наравне с людьми… Удивительно — вроде они не должны эльфам симпатизировать. Все ж из пришлых… В ответ подарил им обе гранаты — больше все равно дарить было нечего: не смарагды же…
* * *
— Про вампиров что тебе известно? Известен мотив их поступков? Когда они не кровь пьют, а «выпивают» человека и затем превращают его в такую же нежить?
Мы разговаривали с Паисием уже не первый час — он пригласил нас с Тихоном остаться в трапезной и, надо сказать, озадачил меня серьезно. Но это хорошо. Редко бывает так, чтобы некие «ответы» полностью исчерпывали вопросы. Наоборот, чем полнее и убедительнее ответы, тем глубже вопросы… Так что мы с Тихоном сидели открыв рты и слушали «мудрые» речи Паисия, привыкшего, как я уже понял, к жанру «вопрос-ответ».
— Да какой может быть мотив? Кол осиновый им в глотку — и все дела!
— Петя, ты думать вообще пробовал? Тебе на что голова дадена? Шляпу носить? Да ты и шляпу носить не сможешь — уши мешаться будут!
— Голова мне нужна! Я в нее ем! — с достоинством произнес я известную присказку, но монах даже не улыбнулся.
— Попытайся представить мотивы нежити. Зачем вампиру создавать себе подобных?
— Продолжение рода? Нет. Чушь собачья… — Я решил попробовать ответить на вопрос, причем не халтурно, а по совести. — Ненависть к людям? Типа чем меньше людей, тем веселее? Люди ведь не являются их кормовой базой. Им кровь не для сытости нужна, так ведь?
— Так, все так! Только ты вглубь загляни — а с чего такая ненависть у вампиров к людям? У людей к вампирам — понятно: кому ж понравится, когда у тебя кровь пьют. А вампиры-то чего людей ненавидят?
Тут я задумался. Нет, не решается этот вопрос с наскоку. Надо бы в библиотечке посидеть, историю копнуть, да подумать как следует. Послушаем, однако, что монах соврет…
* * *
— Ненависть базируется на очень простом чувстве — на зависти. Видишь ли, демоны черной завистью завидуют людям. Да и гномам, эльфам, оркам… короче, всем разумным — всем, у кого есть тело. Даже животным… И демоны жаждут тело получить. У них, в нижних планах, жизнь-то, видимо, не сахар… Вот вампиров взять… Вампирами становятся те, чье тело захвачено демоном. Захвачено силой, и само тело по факту мертвое. Но есть вариант, когда тело вампира — не мертвое, но и не живое…
— Это что за вариант? — удивился я.
— Самый ужасный вампир вроде бы лич. Он появляется, когда человек, да непростой человек, колдун, добровольно уступает свое тело демону. Вот ты представляешь, какую магическую силу надо иметь, какую колоссальную подготовку проделать, чтобы добровольно подселить в себя демона, но хотя бы отчасти сохранить свою жизнь, разум, память и индивидуальность?
Ах, ты ж пенек старый! Какие слова знает! А я его за простака держал!
— Не отвлекайся, отец Петр! — призвал меня к порядку старик, и я окончательно понял, что «отцами» тут друг друга люди зовут просто в шутку. А не то что ранг какой, как я сначала думал…
— Если мы считаем, что вампир, превращая разумного в нового вампира, вливая жертве свою кровь, подселяет в нее, то есть в тело жертвы, демона, то кто остается в теле старого вампира?
— Остаточный фон? Другой демон? Или?..
— Вот именно! Видишь, Петр, простая логика подсказывает, что в одном вампире много демонов! Как у нас говорится, «Имя им — легион»! Потому-то так сложно вампиру остановиться. Что такое «вампирский пир», знаешь? А кто такие вампиры-наркоманы? Это легион демонский хочет новой кровушки, чтобы каждому досталось, — не остановить их!
— Кое-что из этого я слышал, — ответил я, попутно отметив, что мы непонятным образом перешли на «ты», — о прочем спрошу, но ты лучше вот что скажи, если не секрет, конечно: ты-то сам откуда все так хорошо знаешь?
— А я, отец Петр, не всегда рясу носил. Было время, и камуфляж поносить пришлось, и на вампиров поохотиться.
Вот это номер! Бывший охотник! По моему сугубому мнению, охотникам кроме оружия, военных и отчасти полицейских умений больше всего нужны знания. Поэтому более информированных о повадках нежити людей, чем охотники, сложно себе представить. И заявление «отца» Паисия выглядит в этом свете очень весомо. А задам-ка я ему вопрос на засыпку — вопрос, который ставил в тупик всех моих знакомых и ответа на который не знаю я сам:
— А скажи, Паисий, что ты про «вампирскую любовь» знаешь? Про «сайрос» слышал, поди?
— Что за привычка, Петя, подлавливать, а? На студентах своих тренируйся! — Паисий ворчал лишь для виду — понятно было, что ему самому не терпится выложить свои соображения по этому вопросу. — Ну, так и быть, любопытство не порок! Любовь, Петя, сама по себе тайна. И все, что с нею связано, — таинственно. Можно бы на этом закончить, но есть у меня кой-какие догадки. Учти, только мои, и именно догадки…
Поерзав на стуле, выпрямившись и придав лицу выражение торжественной таинственности, если, конечно, таинственность бывает торжественная, монах продолжил:
— Смотри, какая странность: из «молодых» вампиров никто сайре не имеет. И именно молодые чаще всего «наркоманят» и «пиры» устраивают. А старые вампиры наркоманят редко. Вывод? Демоны в старых вампирах с течением времени выстраивают некую иерархию, или, как мне кажется, один демон, помощнее, поглощает остальных. И тело, доставшееся ему, бережет. А тело связано с душой неразрывно. И помнит многое. И сопротивляется демону, сохраняя в себе нечто человеческое. И демон ничего не может противопоставить силе любви! Отсюда и зависимость сайрос друг от друга.