Так что все эти дикие слухи генерал приписывал желанию проигравших хоть как-то оправдаться, загладить свой позор. Понятное в общем-то желание. Вполне понятное – но едва ли простительное. Впрочем, Его Милость господин Архимаг, никого не прощает. Он только иногда делает вид, что простил.
«Бегущему солдату один-единственный преследователь кажется ордой тысячеглазых демонов! – говорил генерал своим воинам. – Нет ничего страшнее паники».
Ронская армия двигалась не торопясь. Как в учебнике. Занимая позицию за позицией. Перетекая с холма на холм. До врагов было еще порядочно, но генерал был убежден, что только безупречное соблюдение законов стратегии и тактики ведет к безупречным победам. Он был уверен, что те, кто пытался до него сражаться с Эруэллом и проиграл, слишком положились на удачу и воинский талант. Генерал не собирался полагаться на всякие глупости. Военный гений заключается в исключительно точном соблюдении предписаний военных теоретиков, любил повторять он своему адъютанту. Так точно, господин генерал, всегда отвечал тот… а про себя думал – и как он с такой мурой в башке сражения выигрывает? Адъютант справедливо полагал, что его генералу до сих пор незаслуженно везло, но любое везение когда-нибудь кончается.
Когда разведка внезапно доложила о наличии армии Эруэлла – всей армии! – по правому флангу и совсем рядом, генерал не поверил своим ушам. Этого просто не могло быть! Еще совсем недавно, мгновение назад, они находились в другом месте! Если только они не обманули бдительность его разведчиков и…
Генерал заподозрил какую-то ловушку.
Заподозрил – и приказал конной разведке подобраться поближе. Ронская армия остановилась. Небольшой отряд из тридцати разведчиков выслушал приказ. Легконогие кони прянули вперед.
Обратно вернулось чуть больше половины. Остальных сразили хитроумно настороженные арбалеты, прятавшиеся в густой траве. Разведчики утверждали, что не меньше сотни конников в легкой броне попробовали за ними погнаться, но сразу отстали, едва они прибавили ходу.
Генерал Тхион Ар-Фом лично поднялся на высокий холм, с которого он мог созерцать вражеское войско. Внешний вид врага принес генералу даже некоторое удовлетворение. С одной стороны, приходилось признать, что они его таки провели, подобрались незаметно. С другой – это были опытные воины: стоило только посмотреть на их строй, на то, как грамотно они использовали то немногое, что было в их распоряжении. А с третьей – теперь генерал был убежден в своей победе настолько, что приказал ординарцу готовить свой парадный мундир для нового ордена.
Войско стояло на холме, построившись единственно правильным, по мнению генерала, образом. Впереди стояли анмелеры с большими щитами и длинными копьями. За ними – аргельские стрелки. Гвардейцы Рионна берегли фланги. Оседланные кони размещались в тылу. Огромное войско Арвалирена расположилось справа и слева от холма, в глубоких неудобных низинах.
Генерал был доволен. Он и сам, пожалуй, разместил войско сходным же образом. Какое-то время аргельские лучники будут сдерживать его армию, потом настанет черед анмелеров, рионнская гвардия сможет кое-как удержать фланга, а потом «его самозваное величество» подаст сигнал к отступлению и попросту сбежит с большей частью своей армии. У них уже и кони приготовлены. А маленькая армия, сбегающая с холма, всегда обгонит большую, взбирающуюся на этот холм. Так что точно сбежит, бросив на растерзание беспомощное войско Арвалирена, которое, пытаясь бежать вслед за союзником, надежно забьет своей массой проходы вокруг холма и помешает ему, генералу, их преследовать. А пока он будет возиться с Арвалиреном, эти хитрецы переправятся через реку и встанут на той стороне стеной. Нет, кто бы ни был этот «король Эруэлл», но он не дурак, это точно! Ведь тогда уже не у него, мерзавца, а у его противника будет на руках столько пленных, что если их всех перерезать, то пожалуй что и в крови утонешь!
Генерал улыбнулся. Он не собирался брать пленных. И резать тоже. Все это замедляло продвижение и сказывалось на боеспособности. Он собирался пройти сквозь это громадное и бестолковое толпище, как нож сквозь масло. Пройти, рассеять и идти дальше. Конечно, это его слегка задержит. Именно на это и рассчитывает хитроумный Эруэлл. Зря рассчитывает. Кое-что, в отличие от генерала, он все же не знает. Генерал уже получил от своей разведки сведения о пиратах, плывущих по реке с полными трюмами высококачественных наемников всех видов и мастей. Не будет тебе переправы, Эруэлл! Не будет. Ты уже труп, просто еще не знаешь об этом.
Генерал преисполнился заочной благодарности к Его Милости господину Архимагу, пославшему этих пиратов с их бесценным грузом, – а кто ж еще мог такое придумать и так вовремя?! И с досадой покосился на немые магические шары, показывающие одно только возмутительное недоразумение.
Вдоволь налюбовавшись на полное бессилие врага, генерал Тхион Ар-Фом отдал приказ.
Командир легкой конницы правого крыла, лейтенант Шерн Фипар, сразу понял, что господин генерал дает ему возможность отличиться. Налететь стремительно, ударить молниеносно, отскочить мгновенно, что может быть лучше?! Что может сравниться с этими непередаваемыми ощущениями?! Когда все стрелы – в тебя, и все копья – в тебя, когда все мечи жадно свистят над твоей головой, а ты, легкий и яростный, неуязвимый, как небо, проносишься, разя без пощады, вселяя ужас, даря смерть… А потом лихой ветер, лишь на время притворившийся твоим конем, выносит тебя, а вражеские стрелы бессильно утыкаются в еще не остывшие следы копыт – где им угнаться за ветром?! И только вражья кровь, стекая с клинка, пятнает новенький мундир неувядаемой славой.
Лицо лейтенанта просияло победительной улыбкой, и он оглянулся на своих конников, воздев меч. Боевой клич вырвался из его груди. Меч со свистом нарисовал над его головой замысловатую петлю. Две сотни конников понеслись на врага.
Генерал Тхион Ар-Фом поморщился. Лейтенант раздражал его. Чем же? А всем раздражал. Всем понемногу. Своей чересчур лихой выправкой, своей нелепой удачливостью, своим неумением и нежеланием мыслить хотя бы на уровне тактики, а уж высоты правильной стратегии были для господина лейтенанта чем-то недостижимым, прекрасным и бессмысленным, словно походный барабан для кошки. Лейтенант раздражал генерала всем – даже своей безграничной в него, генерала, верой. Поэтому лейтенант всегда ходил на самые опасные задания и был, идиот, счастлив. В случае чего его было не жалко – но вот что-то случай все никак не случался. За все это время лейтенант не удосужился получить ни царапинки. Его нежное, почти девичье лицо не украсилось ни одним шрамом, не загрубело, не обветрилось, он даже посмел не заболеть, когда вся армия, включая господина генерала, подхватив какую-то дрянную заразу, насилу дождалась мага и не перемерла исключительно разве что чудом. Лейтенант был для генерала неким извращением естества, нарушением основополагающих законов природы. Человека, ведущего себя в бою подобным образом, давным-давно должны были убить – но проклятый лейтенант постоянно оказывался исключением из этого правила.
«Опять ничего ему не сделается, – досадливо подумал генерал, – других каких постреляют, а этого щеголя не иначе как все Темные Боги хранят!»