— Да, господин Лигран, — кивнул Варлигер и обернулся к юноше. — Представьтесь, господин ученик…
«Я! Я! Я буду первым магом охраны! Уже скоро!» — Варлигер по привычке скрыл свою мысль от господина Лиграна и всех прочих, кто был в состоянии его услышать. Мог бы уже и не скрывать, раз Старик сам сказал, но привычка…
Впрочем, ни к чему показывать окружающим столь непристойное для солидного господина ликование. Магу его ранга неприлично проявлять бурную радость. Подобающим было бы скромное и чуточку горделивое торжество. Вот только где ж его взять — скромное, когда душу на части рвет от восторга?! После стольких лет — наконец — то! Тому, кто не испытал подобного, не понять. Нипочем не понять. Старику в особенности. Он сам и вообще пришел на пустое место. Тогда всех магов, всю охрану убили. Он просто был первым наиболее опытным магом, оказавшимся в распоряжении короля. Откуда ему знать, каково это, когда день за днем, год за годом — третий… третий… третий… навсегда, окончательно третий… Когда жизнь течет мимо тебя, течет, не задевая, растрачиваясь безрадостно и впустую, когда все, что остается, — молча смотреть на окаянного старика, занимающего твое место, смотреть, едва удерживаясь от того, чтобы пожелать ему смерти. А пожелать нельзя — господин Лигран очень силен, он даже и сейчас сильнее. Его дряхлое тело все еще удерживает непомерное количество магической силы. Куда большее, чем ты когда — либо надеялся обрести. Это тоже несправедливо, ужасно несправедливо, что дряхлый старик оказывается мощнее зрелого и опытного мага, коему далеко еще до старости. И вот — о, чудо! — старик решает уйти сам. Добровольно уйти на покой, освободив должность тому, кто так давно ее жаждал. Кто хотел бы послужить королю в полную силу. Он ведь может. На самом деле может. Не в одной ведь только силе дело.
Так удивительно ли, что столько времени копившиеся чувства вырываются на волю? Что их не сдержать никакой магией? Никакой уздой? Что их даже скрыть толком не получается? Хорошо, что Лигран ушел. Скрыть свои мысли — это одно, а вот еще и с лицом своим совладать… на это никакой магии не хватает.
— Так как вас зовут, господин ученик? Я немного отвлекся, повторите, если не сложно.
«Мой ученик. Моя смена. Ступенька к должности первого мага».
Юноша посмотрел в глаза господина Варлигера. Сочувственно так посмотрел.
«Светлые Богини, да он меня жалеет, что ли?»
— Меня зовут Нарли, наставник.
«С восхищением смотрит, шельмец. Как и положено ученику. А тогда — что это было? Эта прорвавшаяся жалость? Это сочувствие в его глазах? Или показалось?»
«Показалось», — решил господин Варлигер.
* * *
— Кстати, а куда мы едем? — спросил Карвен.
По правде говоря, ему давно спросить хотелось, но его старший товарищ так глубоко о чем — то задумался, что неловко было беспокоить. Ну а раз он сам посмотрел на своего спутника, значит, можно, наверное?
— В Кламмен, — решительно ответил воин. — Мне там предложили работу.
— Работу? — непонимающе переспросил Карвен.
— А, ты небось решил, что я уничтожением разбойников и злых магов на жизнь зарабатываю? — улыбнулся воин. — Уверяю тебя, это не так. У меня куда более прозаическая профессия.
— Профессия?
— Я учитель фехтования, — пояснил воин. — А в Кламмен меня пригласил тамошний властитель, Наррэль, барон Кламмен. Хочет, чтоб я обучил его младшенького шпагу в руках держать. Так что я еду в Кламмен, а ты… ты едешь со мной.
Карвен поправил шпагу и кивнул.
— Да, уважаемый Верген, я еду с вами. — И посмотрел вокруг так, будто уже покорил этот мир.
Воин припомнил самого себя в этом же возрасте и вздохнул. Наверное, получится научить мальчишку тому, чего сам не умел и не знал в те годы… научить, предостеречь… должно получиться…
Долгая дорога не всех располагает к неспешным раздумьям. Карвену, например, хотелось поговорить. Про мага. Про свою прекрасную возлюбленную. Про шпагу — а как же иначе? Чтоб воин и кузнец про такое да не поговорили? Так просто не бывает! Надо же знающим людям все тонкости гномьего ремесла обсудить.
Карвен и не заметил, как начал рассказывать о себе. О том, как вышло, что молодой кузнец, сын своего отца, оказался на белом свете один — одинешенек, без крыши над головой. Карвен рассказывал, сам себе удивляясь. Его собственные беды уже не заслоняли от него остального мира. Они вовсе не были самыми большими бедами на свете, как ему когда — то казалось. Ведь если подумать… Все эти несчастные, которых маг околдовывал… и те, которых разбойники убили… да и сами околдованные разбойники…
Нет, его братья вовсе не были самыми большими злодеями на свете. По крайней мере, они колдовать не умели. Они просто были жадинами. И жадность от них весь остальной мир заслонила. Может, они еще опомнятся? И потом, когда они все встретятся после смерти, Карвену не так уж трудно будет их простить? Не за себя, за себя он давно уж простил… почти сразу… а вот за отца, за мать, за их несбывшиеся надежды, за преданное ремесло…
— Ты рассказал мне свою историю, — задумчиво промолвил уважаемый Верген. — Твой отец в своей жизни все сделал хорошо. Одного не сделал. Сыновей не сумел воспитать как следует. Я не могу научить тебя воспитывать кузнецов. Для этого самому нужно быть кузнецом. Но я могу научить тебя воспитывать воинов. Правда, для этого тебе самому придется стать воином.
— Пусть, — медленно кивнул Карвен. — Кузнецом я от этого быть не перестану. Зато если у меня когда — то будут свои дети…
— Или свои солдаты, — улыбнувшись, присовокупил уважаемый Верген. — Нечто в этом роде я и имел в виду.
— А о себе вы мне расскажете, уважаемый Верген? — спросил Карвен. — А то, кажется, целую вечность уже знакомы, а друг о друге так мало знаем…
— О себе рассказать? — задумчиво протянул уважаемый Верген.
А дорога лилась под ноги мерной, неспешной лентой… рассказать…
Прикрыть глаза и видеть… Видеть, как прошлое медленно снимает маску… Его глаза — глаза битвы… они наполнены дымом, кровью и яростью… Вновь увидеть живыми всех тех, кто…
Это случилось под Феанкарном. Там, где переломилась шпага королевства Вирдис. Где ирнийская королевская гвардия, вдохновляемая личным примером его величества Транерта, опрокинула неприятеля. Это было тогда, мальчик, в ту еще войну…
Это было на самом трудном участке. Там, где лучшая рота королевской гвардии, моя рота, полегла до последнего человека… Это случилось там, где я, граф Лэрис — я тогда был графом, представляешь? — силами одной роты и несколькими грубыми словами выиграл войну и навсегда потерял свое имя. Что ж, многие оставили на поле боя не только имена.
Рассказать об этом? Мальчик, ты даже представить себе не можешь, о чем попросил… и ведь не объяснишь тебе… рано тебе знать об этом. Рано.
Вдруг я все — таки ошибаюсь, и ты не тот, кому я оставлю в наследство эту бесконечную дорогу и свой нелепый, невозможный долг?